– Они ж как комары, – ухмыльнулся Аполлион, – эта вон даже талантец себе насосала. Велика сила массмедиа! А все этот ваш…
Все обернулись ко мне, и я, как это бывает во сне, внезапно понял, что стою на полу в одних трусах, как заснул в палатке. Было неловко и странно.
– Что, Антон, не спится? – Развернувшийся на стуле в мою сторону носитель кожанки оказался Александром Анатольевичем.
Я хотел ответить, что как раз сплю, но говорить почему-то не мог, только пожал плечами.
– Чужак… – неопределенным тоном сказал священник. – Зачем ты приблизил его, скомороше?
– Эх, Антоша, вечно ты берегов не видишь! – укоризненно покачал головой Кеширский. Бубенчики на его шапке мелодично звякнули. – А ведь такой талантливый мальчик…
– Может, его… Того-этого? – непонятно, но довольно зловеще спросил Председатель. – Чего он везде лезет-то? Мальчик-хренальчик…
Вот сука! Попадись мне теперь…
– Он полезен, – возразил Александр Анатольевич, – вот подсказал, где колдуна искать… Правда, Антон?
Я по-прежнему не мог говорить, так что ничего и не ответил. Даже во сне я не испытывал большого желания быть полезным.
Я вам не витаминный салат.
– Проснись, проснись, Антон! – Я открыл глаза, но ничего не увидел. В палатке было темно, сильно пахло сладковатым дымом, а меня трясла за плечо Анюта. – Да проснись ты, мне страшно!
Она всхлипывала и дрожала, я на ощупь обнял ее за плечи и прижал к себе. Щеки ее были мокрыми от слез.
– Мне приснился жуткий сон, – сказала она, отдышавшись, – такой реальный…
– Успокойся, уже все, я с тобой, это просто сон… Расскажи, станет легче.
– Мне приснилось, что я умерла.
– Э… Ну… – Я не нашелся, что на это сказать.
– Массовые похороны, городское кладбище, десяток гробов в ряд, мэр весь в траурном. Толкает речь «потеряли молодых и лучших, город никогда не забудет…». Я смотрю как будто со стороны, издалека, но отчетливо вижу себя лежащей в гробу, на лбу у меня эта дурацкая бумажная лента, в руках свечка… Идет мелкий дождь, и все мокрые, и я в гробу мокрая. А потом вышел жуткий священник, весь в черном, на лице рваный шрам и ухмылка злобная… Что с тобой?
Я, видимо, вздрогнул от неожиданности.
– Ничего, просто ты так рассказываешь, что я прямо как будто сам увидел…
– Священник заговорил про жертву Авраамову и про то, что жертва принята, и кровь искупила, и теперь все будет по-другому. Все в трауре, много народу – чуть ли не весь город стоит. Я вижу – они только делают вид, что им жалко тех, кто в гробах, а на самом деле довольны. Переглядываются исподтишка, улыбки прячут, перемигиваются – вот, мол, теперь-то по-нашему все будет! И я вижу, что все они одинаковые, но пустые внутри…
А ты стоишь перед моим гробом, лицо у тебя мертвое и страшное, мертвее моего. Как будто это тебя сейчас будут хоронить. А я хочу тебе сказать, чтобы ты не убивался, что я в гробу не вся, что я еще и тут, снаружи, смотрю на тебя, но не могу… И так мне от этого стало горько и страшно, что я проснулась. Прости, что разбудила, но мне было очень плохо. Наверное, я просто лишнего выпила, да?
– Да, есть немного, – сказал я, – перебрала с непривычки, бывает. Не бери в голову.
Подозрительно пахнет дым этой цыганской спирали, и сны от него странные. Надо было, правда, в ларьке купить. Выполз покурить, заодно загасил остаток и палатку проветрил, благо комаров сдуло поднявшимся от реки ветерком. Потом залез обратно и успокоил Анюту наилучшим из доступных способов.
А утром был рыбак.
– Рыбак ушел? – спросил я, вылезая из палатки.
– Какой рыбак? – удивилась Анюта.
– Да вот, на мостках сидел утром…
– Утром? Утром ты дрых без задних ног! – засмеялась она.
– Это кто еще дрых! Это ты храпела на всю округу, а я встал вместе с солнцем… Правда, потом обратно лег.
– Я не храплю!
– Все храпуны так думают. Так что рыбак был, я с ним поболтал даже. Странный такой… Ловит рыбу и отпускает. Двух пальцев нет на руке.
– Двух пальцев? – Анюта посмотрела на меня странно: – Указательного и среднего, на правой руке?
– Ну да, – удивился я, – знакомый, что ли?
– Слышала о нем… – ответила она уклончиво и задумалась.
Глава 14
Метаморфозы региональной политики
– Доброе утро! С вами снова «Радио Морзе» и Антон Эшерский! Если бы сегодня было пятнадцатое мая, это был бы День маникюра, отражающий извечное стремление женщин выкрасить то, что нельзя выщипать. Завить прямое, распрямить вьющееся, сбрить, где растет, и нарисовать там, где не выросло. Что-нибудь проткнуть и чего-нибудь вставить. Убрать попу, но нарастить сиськи. Одеться, чтобы выглядеть голой, – и возмущаться, что все пялятся. На этом фоне странная привычка рисовать что-то на ногтях кажется довольно безобидной. Впрочем, любим мы их все равно не за это.
А в нашей студии сегодня улучшенная модель женщины в натуральную величину – Аэлита Крыскина, звезда бомонда, икона стиля и эксперт макияжа. Сегодня она будет рассказывать вам о вещах, которых я предпочел бы не знать, – за счет чего достигается разительный контраст между тем, что вы укладываете в постель вечером и что находите в ней поутру…
– Здравствуйте, мои дорогие радиослушательницы! – приторным голосочком щебетала в микрофон Крыскина. – Уберите своих бойфрендов подальше от радиоприемников, сегодня я расскажу вам кое-что о мейкапе!
Я смотрел на нее и никак не мог избавиться от воспоминаний странного сна. В халатике она была довольно-таки секси, хоть я и не люблю фитоняшек. Интересные травки цыгане от комаров пользуют…
– …И вот что я скажу вам, милые мои! – продолжала не подозревающая о моих размышлениях Крыскина. – Темные графичные брови – это вчерашний день. Новый тренд – брови небрежные, объемные, мягкие. Легонько пройдитесь тонирующим гелем – чтобы придать им объем и цвет. Затем возьмите карандаш или тени… Оставляйте некую дымку, намек на пространство, естественность контура…
Сейчас Аэлита была одета в узкое платье цвета морской волны с длинными рукавами и открытой спиной. Наверное, на женском языке оно называется каким-нибудь специальным словом вроде тех, что она тараторила в эфир:
– И я вас умоляю, девочки, – избегайте чрезмерного стробинга! Некоторые так наносят хайлайтер, что лицо сияет, как лунный диск. И конечно, используйте рыжий бронзатор для контуринга, это просто мастхэв! Но ни в коем случае не резкий, нет! Острый контуринг годится только для селфи, на свидании он выглядит вызывающе! Если вы встречаетесь, например, с банкиром, это может его оттолкнуть – они привыкли к офисному дресс-коду и минимуму макияжа. Вы своими скулами и бровями просто вызовете у него шок!
