Забавненько.
На входе в монументальное здание в стиле имперского классицизма промеж толстых кирпичных колонн маялся Павлик с камерой и штативом.
– Опаздываешь! – сказал он недовольно.
– Не рановато ли задембелевал, голуба? – осадил его я. – Командир не опаздывает, командир изволит задержаться.
– Нет-нет, я ничего! – засуетился Павлик. – Просто там уже начинается…
Лучшее место для съемки уже застолбили телевизионщики. Они смотрели на нас презрительно и здоровались через губу, но мне было плевать. Я даже Крыскину уважал больше, чем этих дармоедов, – она хоть как-то пыталась крутиться, а телепузики сидели на попе ровно и плевали в потолок. Потеряв федеральный эфир, даже не пытались заполнить возникший медийный вакуум, уныло транслируя выступления мэра и заседания гордумы вперемежку со старыми сериалами и кино из архивов. Людей, которые это по доброй воле смотрят, можно использовать в приусадебном хозяйстве для отсоса септиков.
– Антоша, мальчик мой, что ты тут делаешь?
Ну надо же, Кеширский. Весь в строгом и сером, но под официальным пиджаком оранжевый галстук, с которого корчат забавные рожицы маленькие наглые джокеры в шутовских колпачках. Кешью обычно не светится в политикуме, но по местным меркам он вполне себе медиамагнат – кроме нашей радиостанции, ему принадлежит и региональный телеканал, и даже областная многотиражка «Стрежевский вестник», корреспондентом которой числится Анюта.
– Ну, Дрей Дреич, мы все ж какая ни есть, а пресса…
– Ах, Антон-Антон, – покачал головой Кешью, – вечно ты не понимаешь границ своей компетенции…
Укоризненно покачав головой, он направился к первому ряду и уселся там. Ну надо же, сегодня, кажется, действительно будет что-то интересное…
– Мы ведем свой репортаж из зала заседаний городской думы, – затараторила бодрой скороговоркой телебрюнетка – говорящая голова канала «Стреж-ТВ».
Пожилой красноносый оператор профессионально-небрежно контролировал камеру, флегматично глядя одним глазом в экранчик, другим – в декольте ведущей.
– Сегодня анонсировано обсуждение ряда давно ожидаемых законопроектов… – заливалась она, – на заседание приглашены глава города и наиболее уважаемые представители общественности…
Чото, ведомый эманацией нижних чакр, как-то подкатывал к этой теледиве. И даже, если не врет, успешно. Но долго не выдержал: «Мыслит пятисекундными синхронами, всегда смотрит в воображаемую камеру и даже в постели старается занять выгодный ракурс. Трахаешь, как в прямом эфире…»
Депутаты устраивались на своих местах и со скрипом натягивали на себя амплуа законодателей. Откуда они взялись – удивительная загадка. По идее, их когда-то выбирали, на каких-то выборах… Но как удалось провернуть эту процедуру, если они все на одну харю? Как избиратель вообще мог понять, за кого он голосует? Верстальщик бюллетеня мог расставлять их портреты в произвольном порядке или вставить всем один – никто бы не заметил разницы.
Каждый раз, видя их оловянные глаза и кирпичные лица, утверждаюсь в своем атеизме – Бог мог собрать в одном помещении столько мудаков только с одной целью. И если сюда до сих пор не шарахнул даже самый завалящий метеорит, то можете не рассказывать мне о божественной справедливости.
– О, и ты тут? – Славик хлопнул меня по плечу. – Пойдем, в буфете неплохой коньячок, а они еще минимум полчаса не начнут, мэр задерживается.
Я огляделся – Павлик удачно пристроился с камерой в боковом проходе и увлеченно снимал общие планы зала и герб города – пушка, река и какое-то неопознаваемое зоологическое недоразумение. С лапками. Он явно и без меня не заскучает, а если и заскучает – хрен с ним.
В буфете было умеренно людно – пиджачные спины депутатов совершали предзаседательный разминочный подход к снаряду. Видимо, коньячок и правда неплохой.
– Чем больше выпьет политолог – тем меньше выпьет депутат! – заявил Славик, вставая в короткую очередь.
– Что тут будет-то сегодня? – спросил я без особого интереса.
– А ты не в курсе? – удивился он. – Чего тогда пришел?
– Анюта попросила, – признался я. – Оператора ее выгулять. У нее теперь видеоблог, поди ж ты…
Славик огляделся и, понизив голос, сказал:
– Сейчас, отойдем за столик, я тебе расскажу.
Мы взяли по соточке коньяка и по бутерброду с красной рыбой, отчего я окончательно почувствовал себя в театре.
– Ну и какой же вопрос будут обсуждать при таком ажиотаже? – спросил я, когда мы отошли к угловому столику. Столики тут были стоячие, как на вокзале. Видимо, чтобы депутаты не задерживались надолго.
– Не поверишь, – засмеялся Славик, – основной вопрос философии!
– «Где взять денег»? У всех знакомых философов основным был он.
– Нет, – Славик от души веселился, подтверждая мою догадку, что это не первый его визит в буфет сегодня, – вопрос первичности материи и сознания!
– Тогда ты прав. Не поверю. Материя для них – это то, из чего шьют штаны, а сознание – то, что можно потерять после удара по голове. Они не могут сравнивать столь разные категории.
– Их непонимание не меняет философской сути проблемы, – заметил Славик, – хотя ты прав – для них этот вопрос все-таки о деньгах. Но для них любой вопрос – о деньгах.
– Можно как-то поконкретнее, коньячных дел философ? – взмолился я. – А то я как будто пришел в оперу, а либретто не дали. То есть мало того, что орут громко, так еще и непонятно ни хрена…
Славик, хихикая, блестя глазами и поминутно порываясь к стойке за добавкой, объяснил мне, что в городе, по его выражению, назрел «буржуазный переворот». Ему, как политологу, это необычайно любопытно. Оказывается, я совершенно не представлял себе, как функционируют власть и бизнес в сложившихся обстоятельствах. Возможно, потому, что в медийно-информационной повестке городские власти твердо придерживались политики «позитивного игнорирования». Каждый горожанин знал, что, если выехать из города, например, на юг, то через какой-то час въедешь в него обратно с севера – и, разумеется, наоборот. Но максимум, что он мог услышать в речи мэра, так это: «временные сложности с логистикой». Удивительно, но это работало.
– Люди – существа стайные, – вещал Славик, – они склонны ориентироваться на поведение окружающих, а не на собственные наблюдения. Знаменитый эксперимент Аша
[50] показывает, что семьдесят пять процентов согласится даже с заведомо абсурдным мнением, если его публично поддерживает большинство окружающих. Поэтому, если вокруг транслируется поведение «все нормально», то очевидная ненормальность легко игнорируется.
Я и сам обращал внимание, насколько обыденно и спокойно идет жизнь в городе. Большинство людей всегда живет изо дня в день, не особенно замечая разницу между ними. Некоторая навязчивая определенность будущего, имеющая место в нашей ситуации, их даже успокаивает. Люди любят рутину и стремятся к ней, всячески избегая изменений. Но Славик раскрыл мне глаза на некоторые практические детали.
