– И что же мы имеем, проф? – спросил я. – Боюсь, что многим до сих пор не очень понятно, что же, собственно, происходит и почему?
– Знаете, Антон, к сожалению, я могу лишь описывать, но не объяснять происходящее. Мы, ученые Института, в научном смысле сейчас как алхимики Средневековья – фиксируем картину мира, набираем статистику, эмпирически выстраиваем закономерности… и все время натыкаемся на белые пятна, в которых могут водиться драконы. Мы можем примерно сказать, что происходит, но даже приблизительно не можем сказать – почему.
– Если вдуматься, профессор, – подбодрил его я, – наука никогда и не отвечала на этот вопрос. Просто ваше «как» достигло таких глубин, что «почему» вообще выпало. Наука выяснила, что у моржа в пенисе кость, но так и не дала ответа на вопрос – почему, блин, только у моржа?
– Спасибо, Антон, – покивал профессор, – вы умеете посмотреть на проблему с неожиданной стороны. Действительно, причины происходящего сейчас не так важны. Главная наша проблема в некоторой… субъективизации происходящих процессов. Фактически каждый житель города сейчас живет в своей собственной реальности, описываемой фейнмановскими интегралами по траекториям во временно`й петле. К счастью, статистическое большинство этих реальностей подчиняется нормальному распределению Гаусса – Лапласа, имеющему максимальную дифференциальную энтропию. Экстремум этой функции и является тем, что мы наблюдаем как реальность Стрежева.
– Э… Профессор?..
– Говоря проще – люди обычно обладают небогатой фантазией и ценят стабильность. Только поэтому мы все еще ходим по улицам, дышим воздухом, едим еду и даже поддерживаем что-то похожее на экономику, а не летаем в черных облаках розовыми бабочками. Отдельные носители альтернативных картин мира в заведомом меньшинстве и вносят только локальные искажения. Люди ходят ногами по земле, едят и, простите, какают – это общий ментальный консенсус, который пока держится. Увы – именно что «пока». Экспоненциальный рост феномена «талантов» говорит о том, что реальность стала достаточно пластичной для наблюдаемого проявления индивидуализации мироздания.
– Так, может, пускай наслаждаются? Каждый сам кузнец своей оградки, и все такое?
– Понимаете, Антон, обычно, когда разные люди видят одно и то же по-разному, это только их проблемы. Но в нашем случае, когда один человек считает, что сейчас утро, а другой – что вечер, они могут оказаться правы оба.
– И что в таком случае произойдет? – заинтересовался я.
– Не знаю, – пожал плечами профессор, – но, скорее всего, ничего хорошего. В общем случае победит большинство – если девяносто девять из ста уверены, что утро, то один, уверенный, что вечер, ничего не изменит. Но если их окажется пятьдесят на пятьдесят – последствия непредсказуемы. Ситуация с продуктами в городе – прямое следствие такого феномена. Пока люди не задумывались, откуда они берутся в магазинах, и имели характерную для любого горожанина убежденность, что так будет всегда, – они были. Как только эта уверенность была нарушена известными событиями – мы получили то, что имеем.
– Говорят, монахи…
– Да, это прекрасный пример, который я сам хотел привести. Организованная группа людей с хорошей ментальной дисциплиной и привычкой к коллективным действиям может влиять на свою часть реальности почти неограниченно. Именно поэтому я хочу обратиться к горожанам с призывом соблюдать спокойствие и, по возможности, игнорировать все странности нашего положения. Пока мы ведем себя так, как будто все нормально, – мы сохраняем остатки этой нормальности.
– Спасибо, профессор! Внимание, дорогие радиослушатели! Если вы, выйдя на улицу, увидите пролетающего мимо розового слона, – не обращайте внимания, пусть себе летит. Может быть, там у него гнездо. Так победим! А теперь – музыка!
…А я, брат, боюсь – а ты, брат, не бойся
Принесло дождем – унесет по ветру
А если я умру – ты не беспокойся
Просто потерпи, станет легче к утру…
[64]– Проф, не для эфира, а между нами. Хоть какие-то гипотезы о причинах есть? Прогнозы? Варианты действий?
– Антон, – сказал он, непроизвольно оглянувшись, – я могу только в частном порядке, как обыватель обывателю…
– Да-да, – радостно подхватил я, – именно! Как он ему.
– Обратная экстраполяция дает нам гипотезу, что причиной или, если угодно, первотолчком был некий человек. Вы наверняка слышали кучу местных легенд о том, что Стрежев находится… хм… в некоторых особенных отношениях с мирозданием?
– Еще бы, – подтвердил я, – Пурсон готов рассказывать это каждому, кто имеет уши, чтобы слышать, и недостаточно ловок, чтобы удрать.
– У всех этих легенд есть общее – страх будущего оказывался настолько велик, что нарушалось нормальное течение времени. Возможно, для этого достаточно одного человека. Какого-то особенного человека, который… не знаю. Может быть, имеет специфический «талант». А может, настолько сильно не хочет наступления завтрашнего дня, что реальность не может этому желанию противиться.
– Один человек? – засомневался я. – Вы же сами только что говорили, что один вечерний не победит девяносто девять утренних! Это вам каждая «сова» подтвердит!
– Один человек – это как запал, детонатор ситуации. Для нашего времени характерна всеобщая боязнь будущего, апокалиптические ожидания. Медиа – простите, Антон, ничего личного – в погоне за вниманием и трафиком накручивают спираль ужасов, обещая впереди только кризис, войну, эпидемии, экологические катастрофы и рост цен на алкоголь. Мир вокруг ускоряется на глазах, изменения происходят настолько быстро, что люди живут в непрерывном футуршоке и стрессе от потока изменений. И конечно, с каждым днем мы становимся ближе к смерти. Еще не так давно люди считали, что в будущем будет лучше. Но теперь сформировано преобладание обратной точки зрения.
– Это просто бизнес, – сказал я, – «Живи одним днем», «Не откладывай на завтра» и так далее. Потребитель должен тратить сейчас. От этого все «Ноу фьюче» и «Лив фаст – дай янг»
[65], которыми кормят подростков коммерческие «контркультуры». Все ради того, чтобы сегодня они купили айфон в кредит.
– Причины не важны. Люди боятся будущего, и ситуация, когда оно не наступает, внезапно устроила всех. Но катализатором, или, если угодно, точкой кристаллизации, выступил кто-то один. На данный момент все, кто принимает решения в городе, со мной согласны, но…
– Вы не знаете, кто это?
– К сожалению, скорее всего, он и сам этого не знает. Мы проверили кучу перспективных вариантов – умирающие от рака, ожидающие конца света, религиозные сектанты и всякие мистагоги, внезапно уволенные отцы семейств, брошенные женщины… Пока все впустую. Но что, если это просто чей-то затюканный муж, к которому завтра должна была приехать вредная теща?
