Жизнь в городе засосало в новую нормальность, в которой розово-сине-лиловое небо и бессмысленность вопроса «когда?» стали привычными. Никогда не подумал бы, что человек может жить без времени, но оказалось, что это легко – достаточно отказаться от памяти. Каждый крутился в своем персональном цикле последовательности – встал-поел-сходил-на-работу-пришел-выпил-уснул. Все, что в него не входило, постепенно исчезало из реальности. Мироздание протухло, как рыба у палатки, и теперь его постепенно сжирали какие-то муравьи.
Анюту, кажется, помнил только я. Если потыкать в общих знакомых острой палочкой неудобных вопросов: «А вот с кем ты тогда, когда мы?..» – то вспоминали, но на секунду, мимолетно, тут же отмахиваясь и переводя разговор. Хотя прошло всего… не знаю. Внутренние часы давно встали. И слово «давно» ничего не значит. Наша последняя встреча в кафе могла быть часы, дни или годы назад.
Компьютеры, в отличие от людей, этого не перенесли, и городская сеть исчезла. Мобильные телефоны продолжали работать, видимо, просто потому, что все привыкли видеть их работающими. Спросить об этом было больше некого – Павлик теперь вряд ли нашел бы пресловутый «эникей». Перекачанный персонаж со зверским лицом голливудского спецназовца, клавиатуру он мог теперь разве что сломать об голову. Павлик ходил в военной форме с галунами, как папуасский генерал, беззлобно задирал все, что движется, и решительно подкатывал к каждой особи женского пола, подпуская ей сурового военного амура. Он честно не помнил, как был компьютерным ботаном. Это он-то? Спецназовец и чевэкашник, снайпер и рукопашник, морской котик, слоник и конек? Ко мне он теперь относился слегка иронически, как ко всем «гражданским», но задирать все-таки опасался. Инстинкт самосохранения, видимо, отмирает последним. Оленька все так же была с ним, снисходительно относясь к его откровенному солдатскому перепихону на стороне: «Он у меня настоящий брутал! Мужчине надо иногда изменять, это инстинкт альфа-самца!» Впрочем, сама она тоже была не прочь, делая мне недвусмысленные намеки при каждой встрече. Впрочем, она делала их всем, без учета пола и гражданского состояния.
– …День феминизма! На фоне геев, трансгендеров и бодипозитивных небинарных гендерфлюидов феминистки уже совсем не мейнстрим, однако в этот день каждая свободная равноправная женщина может пойти и пописать стоя!..
Жизнь моя крутилась между «Поручиком», где я пил, и работой, где я трындел. На пути между ними был угловой дом по улице Блаватской, где в витрине прогоревшего бутика пылилась картонка с надписью: «Аренда». Почему, почему я не вытащил Анюту из этого кафе? Да хоть силой! Сейчас бы не колебался, даже если бы ее пришлось оглушить собственным нетбуком. Но кафе не появлялось, квартира тоже. По одному номеру абонент был вне зоны действия сети, а по второму номер был набран неправильно. Я стоял, смотрел, нажимал «вызов», потом убирал телефон в карман и шел на работу. Одно хорошо – теперь всем было плевать, что я прихожу туда пьяным, и всем было пофиг, что я несу в микрофон.
– …День пессимиста! Пессимист – это хорошо информированный реалист. Пессимист никогда не бывает разочарован – он либо прав, либо приятно удивлен.
Хотя у города теперь не было даже местной сети, у Чото появился интернет. Он присутствовал только на его компьютере и никуда не девался, даже если выдернуть провод из сетевой карты (я проверял). Не знал, что мой ассистент настолько интернет-зависимый. Скорость была так себе, многие сайты не открывались, и понять, настоящий ли это интернет или порождение информационного таланта Чото, я так и не смог. Новости там были абсурдны, люди глупы и нелепы, комментаторы откровенно безумны… То есть на вид совершенно как настоящий.
Я думал, что Чото просто пристрастился к новостям, но он скромно признался, что на самом деле топовый блогер с тысячами подписчиков. Уж не знаю, в воображаемом своем интернете или в настоящем – тем более что разницы, кажется, никакой. Чото немного смущался того, что своей популярностью был обязан мне. Он записывал и выкладывал мой радиобред в своем блоге, который назывался «Календарь мизантропа». Нет, он не приписывал себе авторство. Все было хуже – Чото вел блог обо мне! В его писаниях я выглядел персонажем карикатурным и анекдотическим. Однако сердиться на выдуманные приключения себя, описанные в выдуманном интернете человеком, которого я называл именем выдуманного персонажа, было бы глупо. И так дурная рекурсия.
Зато, благодаря Чото, у нас остались новости.
– Гражданам запретят выходить в астрал, полиция ищет серийного похитителя анальных пробок, лесбиянки призвали запретить колбасу, а оскорбления в соцсетях можно заверить у нотариуса!
Какое счастье. Будете вы не просто мудак, а мудак, нотариально заверенный.
– …День партизана! В этот день так приятно пустить что-нибудь под откос! Например – свою жизнь.
Глава 23
Феномен тульпы
– Вам оказали большой, как по мне, даже чрезмерный кредит доверия, – Вассагов говорил совершенно спокойно, но от этого было только страшнее, – и вы все, выражаясь понятным вам языком, просрали.
К счастью, выговаривал он не мне – я просто слышал это из приоткрытой двери кабинета.
– Вы обещали найти этого человека, вы даже клялись в этом. А я, как вы знаете, предельно серьезно отношусь к клятвам…
Вассагов просто позвонил и просто сказал: «Зайдите ко мне, пожалуйста». Я не то чтобы забыл о его существовании, но был уверен, что у нас больше нет общих интересов. Тем не менее дежурный на входе препроводил меня к кабинету и велел ждать, пока не вызовут. Я ждал.
– Человек, о котором… о которой я говорил, находится в городе… И при этом вне города. Я не знаю, как это возможно, и не знаю, что с этим делать. Я сожалею… – Глубокий и мягкий, как будто обволакивающий голос Аполлиона Адимуса ни с чем невозможно спутать, но на Вассагова его магия не действовала.
– Мне ваши сожаления не интересны. Мне интересен результат. Я даю вам последний шанс, альтернатива вам известна. Идите.
Вышедший из кабинета карлик кинул на меня косой злобный взгляд, а выглянувший Вассагов сделал приглашающий жест.
– Я вижу, вы все слышали… – начал он.
– И теперь вам придется меня убить? Вы еще скажите, что дверь осталась открытой случайно.
Безопасник внимательно на меня посмотрел, покачал головой, но никак не прокомментировал.
– Я вас пригласил, чтобы продемонстрировать одну любопытную аудиозапись. Вы знаете, что операторы сотовой связи некоторое время хранят записи всех разговоров?
Я кивнул.
– Тем лучше. Так вот, мы проделали колоссальную работу по восстановлению картины последнего дня. Простите некоторое хвастовство, но это уникальная по своему масштабу аналитическая операция, особенно учитывая, что проводилась она вручную, без использования компьютеров, которые в наших условиях стали крайне ненадежны. Опросы, записи с камер видеонаблюдения, сопоставление рассказов очевидцев, магазинные чеки… Тысячи схем, таймлайнов, маршрутных карт… В общем, до записей разговоров дошли не сразу, тем более что количество пригодных для работы с информацией сотрудников, к сожалению, быстро сокращается.
