– Черт с вами, – согласился я. – Она же не исчезнет, как только я перестану на нее смотреть, и не вопьется мне ночью клыками в глотку?
– Нет, она не исчезнет, стоит вам отвернуться, – терпеливо объяснял мне профессор Маракс, – и она не чудовище, которое ночью вцепится вам в горло. По всем тестам это самая обычная десятилетняя девочка. Нормальный здоровый ребенок, развитие соответствует возрастным нормам. Кстати, генетический тест показал, что она ваша дочь во всех смыслах…
«Во всех смыслах дочь», не обращая на нас никакого внимания, болтала ногами, сидя на лабораторном столе, и гоняла шарики на планшете профессора.
– Не рановато мне иметь десятилетнюю дочь? – спросил я, со сложными чувствами глядя на курносое белокурое существо.
– Ранний ребенок, бывает. Кто из нас достаточно осторожен в… сколько там выходит? В семнадцать лет.
– Издеваетесь?
– Чуть-чуть, – признался профессор, – скорее иронизирую.
– И что мне с ней делать?
– Накормить мороженым, – сказала девочка, отложив планшет. – Я не плакала, когда брали кровь. Ты обещал!
– Ты храбрая девочка.
– Ты удивишься насколько. Папа.
* * *
– Я говорила, что обращусь с просьбой? – напомнила Марта.
– Да, – сказал я, неловко пытаясь расчесать белобрысые лохмы на голове своей внезапной дочери. – Конечно. Валяй.
– Дай сюда, – Марта отобрала у меня расческу, и дело сразу пошло быстрее. – Я прошу взять меня с собой.
– Куда? – Я не удивился, ожидал чего-то в этом роде.
– Отсюда. Город не хочет отпускать меня. Что случилось в Стрежеве – должно остаться в нем. Но ты сможешь.
Честно говоря, я не чувствовал себя ей обязанным. Во всяком случае – настолько. Не так уж она мне и помогла. Нас ничего не связывало, и мне с ней было неловко и странно. Красивая женщина, но не мой типаж.
– Понимаешь, Мартын уже начал забывать, что у него то ли есть, то ли была, то ли не было сестры… Не хочу проверять, что случается с брошенными тульпами.
И все же… Не могу отказать. Не по-пацански это.
– Как я и говорила, ты можешь просто сказать мне «нет».
– Да. Я помогу тебе.
Одну женщину угробил, может, хоть другую спасу?
– Ты будешь моей мамой? – спросила ее Настя.
– Если твой папа захочет.
– Папа пока не знает, – сказал я честно. – Временно исполняющей обязанности пойдешь? Мне понадобится помощь. Я слишком многого не знаю о тульпах…
– Поверь, – рассмеялась Марта, – о десятилетних девочках ты не знаешь гораздо больше!
* * *
– Опять нажрался? – нудела недовольная женщина, проходя мимо веранды открытого кафе. Мы с Мартой невольно переглянулись. Настя была слишком увлечена мороженым.
– И ничего не нажрался! Две кружки пива с друзьями!
– И друзья твои такие же…
– На свои пью! – гордо отвечал мужичок. – И вообще, суббота сегодня.
– Неужели непременно надо пить, Сеня?
– Что ты от меня хочешь? – начал закипать тот. – Повесил я твою полку, имею право расслабиться! Мало тебе было…
– Ладно, ладно, не буду больше, прости, – примирительно сказала женщина. – Я же беспокоюсь за тебя…
– Беспокоится она, – бурчал, удаляясь, Сеня. – Делать тебе больше нечего…
Обернувшись, он внезапно подмигнул нам с Мартой и приобнял жену за плечи.
Я помахал ему рукой.
В ракушке летней сцены парка играл Менделев. Он был слегка нетрезв и чуть небрежен, но все-таки чертовски хорош. На лавочке первого ряда сидела, пялясь на него коровьими влюбленными глазами, Оленька. Удивительно, но, кажется, они хорошая пара. Взаимодополняющая. Я покосился на Марту – она смотрела на Мартына со странным выражением лица, иногда почти незаметно морщась, если исполнение было несовершенным.
– Может, пойдем? – спросил я осторожно. – Настя устала.
– Знаешь, ничего к нему не чувствую, – ответила она, – как будто просто знакомый лабух, чужой человек. Я думала, будет тяжелее.
– Да и черт с ним.
* * *
Вещей у нас было совсем немного, багажник заполнился едва ли наполовину.
– На вот, подарок тебе. Пригодится, – буркнул, пряча глаза, Славик, – извини, если что.
Он притащил замотанное в полиэтиленовую пленку автомобильное детское кресло и теперь сосредоточенно обрывал с него упаковку.
– Знаешь, Антон, – сказал он задумчиво, – люди влюбляются, женятся, трахаются, чтобы в итоге завести детей. Поздравляю, ты сэкономил кучу времени…
Неловко пристроив кресло на заднем сиденье, он пожал мне руку и откланялся. На Марту он старался при этом не смотреть – видимо, до сих пор робел.
– Уезжаете, Антон?
Вассагов, как и подобает бойцу невидимого фронта, появился внезапно.
– Да вот, пора…
– Чем заняться планируете?
– Вернусь в журналистику, – пожал плечами я, – или на радио устроюсь, опыт есть.
Я вообще не задумывался пока о будущем.
– Паспорт дайте, пожалуйста.
Я не без колебаний дал ему паспорт, Вассагов, не глядя, протянул его назад, отдав неприметному человеку в сером костюме.
– Бумаги! – коротко приказал он. Тот подал папку.
Александр Анатольевич раскрыл ее и протянул мне пластиковый файлик:
– Так, тут у нас… Анастасия Антоновна Эшерская… Проверьте, все ли верно.
У меня в руках было свидетельство о рождении, школьная выписка, медицинская карта, справки о прививках, свидетельство об установлении отцовства, еще какие-то бумажки с печатями – все то, что делает человека реально существующим, даже если он – материализованная больным разумом тульпа нерожденного ребенка. В графе «мать» везде стоял прочерк.
– Так бывает? – поразился я.
– Еще и не так бывает – вздохнул Вассагов. – Анна Трубная, невеста Павла Ряпчикова, как вы знаете, остается проживать в Стрежеве, и, разумеется, никаких детей у нее нет. Кроме того, такую взрослую девочку ей бы пришлось рожать в тринадцать. Будем считать, что вы нашли и официально удочерили биологическую дочь, о которой раньше не знали. Грехи беспутной юности и все такое. Немного похоже на индийское кино, но так даже лучше. Люди такое любят.
Теперь вы, – он протянул следующий файл Марте, – Марта Эшерская, урожденная Менделева. Вот ваши документы – паспорт, аттестат, диплом консерватории…
– Ну охренеть, – возмутился я, – без меня меня женили!
– Совет да любовь, – сухо сказал Вассагов.
