Мэтт рассеянно кивнул и задумчиво сжевал сэндвичи с ветчиной. Эбби действительно на это способна, но полной силы – и полного контроля, предположительно – достигает, только когда несчастна.
– Попробуй с горчицей, – предложил он.
Баночка качнулась и легла набок.
– Это я наевшись, – объяснила Эбби, умявшая целых три сэндвича.
Да, это проблема. Мэтт устремил невидящий взгляд на желтую баночку.
Весь день он был очень добр с Эбби. Помогал вытирать тарелки, несмотря на ее протесты, рассказывал про свою учебу в Канзасском университете и про свою книгу.
– Психология пока пребывает в младенческом состоянии. В ней больше от метафизики, чем от науки. Масса теорий на основе недостаточных фактов. Вся беда в том, что предмет психологии – это живые люди. Физики ставят опыты на всем от атомов до атоллов, биологи на животных, медики режут трупы, а на живых людях экспериментировать нельзя – общественное мнение не потерпит. И не бывать психологии настоящей наукой, пока у нее не будет своих лабораторий и таких же безжалостных методов, как у физики.
Эбби так хорошо слушала – он и забыл, что говорит все это деревенской девчонке.
– Расскажите еще про университет, – попросила она. Ее интересовало, что надевают студентки на занятия и на танцы – глаза у нее стали совсем большими и круглыми. – Надо же. А как далеко они позволяют парню зайти, если намерения у него несерьезные?
Мэтт поразмыслил.
– От девушки зависит, я думаю.
– Зачем им вообще учиться, вот чего не пойму.
– Хотят получить образование, как и мужчины.
– А потом они чего делают?
– Некоторые работают.
– А замуж что ж, не выходят?
– Выходят, и очень многие. На последнем курсе, а то и раньше.
– Ясно… идут учиться, чтоб парней подцепить.
– Есть и такое мнение, – хмыкнул Мэтт. – Женихов в университете хоть отбавляй, тысяч десять-одиннадцать.
– Красивые платья и столько парней кругом – чего ж они тянут целых четыре года? Им тогда уж будет за двадцать, нет бы найти кого-то у себя дома.
– Студенты – более завидные женихи. У них есть шанс сделать хорошую карьеру и зарабатывать много денег.
– Да, наверно… только больно уж долго ждать.
– А ты чего бы хотела?
– Замуж выйти, чего ж еще.
– Все равно за кого?
– Ну зачем же. За подходящего.
– Мне кажется, парни должны слетаться к тебе как пчелы на мед.
– Видать, мой мед глубоко запрятан… и даже с парнем, который про него знает, столковаться не так-то просто.
– Не верю. Здешние парни, по-моему, просто не разбираются в девушках.
Мэтт продолжал отпускать Эбби комплименты, она краснела и таяла. В жизни не пробовал такого кукурузного пудинга, уверял он после ужина – а уж персиковый пирог! (Это была чистая правда.)
Никогда еще Эбби не чувствовала себя такой счастливой. Она порхала как бабочка, работа так и горела в ее руках.
Мэтт позвал ее посидеть на крыльце. Она чопорно села рядышком, сложив руки на коленях.
Хижина стояла на вершине горы. Большая желтая луна освещала долину, озеро мерцало серебром в темно-зеленой раме, бриз приятно освежал после жаркого дня.
– Красотища, – вздохнула Эбби.
– Да, красиво.
Близость Эбби волновала Мэтта вопреки неказистой внешности, бесформенным платьям, босым ногам и полной необразованности. Даже ее простенькая мечта не казалась ему смешной и отражала извечное предназначение женщины лучше, чем путаные стремления знакомых Мэтту девиц.
Эбби по крайней мере знает, чего хочет, и готова все за это отдать. Будет кому-нибудь хорошей женой, ведь единственная ее цель – сделать мужа счастливым. Она с великой радостью будет стряпать для него, наводить чистоту, рожать ему сильных, здоровых детей. Будет молчать, когда он молчит, не станет мешать, когда он работает, разделит его веселье, со всем пылом ответит на его страсть. И чудеснее всего то, что такая жизнь будет для нее раем.
Мэтт поспешно закурил сигарету и взглянул при свете спички на Эбби. Она безмятежно смотрела в долину.
– А как у вас тут ухаживают? – спросил он.
– Иногда мы гуляем, – мечтательно ответила Эбби, – смотрим по сторонам, разговариваем. Иногда ходим на танцы в школу. Если у парня есть лодка, можно на озеро выйти. Ходим к соседям кукурузу лущить, ездим на церковные пикники. А лучше всего в такую вот лунную ночь сидеть на веранде, взявшись за руки – ну и прочее, если девушка позволяет.
Мэтт взял ее сильную, прохладную руку в свою. Она повернулась к нему, пытливо вглядываясь.
– Нравлюсь я вам хоть чуточку, мистер Райт? Не так чтоб жениться, а просто?
– Ты самая женственная девушка, которую я встречал. (Чистая правда.)
Их тела почти невольно соприкоснулись. Мэтт нашел ее губы, уже не девически бледные, а теплые, мягкие, страстные. Почувствовав робкое касание ее языка, он отпрянул и целомудренно обнял ее за плечи одной рукой. Она прижалась к нему.
– Я б, наверно, была не прочь, если б вы чего-то еще захотели.
– Не понимаю, почему ты не вышла замуж давным-давно.
– Сама виновата, думаю. Ни один парень по-настоящему мне не нравился, и злилась я на них без всякой причины. Потом с ними что-то случалось, ну и перестали парни со мной гулять. Я, наверно, слишком много от них ждала, ну и ладно. Это даже хорошо, что я до сих пор не замужем.
Мэтт ощутил нечто вроде укора совести. Ну и сволочь же ты, Мэтью Райт.
– С ними что-то случалось из-за тебя?
– Так говорят. Будто бы глаз у меня дурной – но с глазами у меня, кажись, все в порядке? – Она взглянула на него. В темной голубизне мерцали капли лунного света.
– В полном, – подтвердил он. – Глаза у тебя красивые. (Чистая правда.)
– При чем тут я, не пойму. Хэнк как-то вечером припоздал, а я ему: что так долго шел, никак нога сломана? На другой день он полез чинить крышу, упал и правда ногу сломал. Неосторожный был просто. А Джин до того был горячий, что я сказала: поплавай, мол, в озере, охладись малость. А что он правда в воду свалился, так у рыбаков это дело обычное.
– Да, пожалуй. – Мэтта пробрала дрожь.
– Озябли, мистер Райт? Давайте за пиджаком схожу.
– Не надо, все равно спать пора. Ты иди первая, а завтра мы с тобой в Спрингфилд за покупками съездим.
– Правда, мистер Райт? – Эбби вскочила, глаза у нее сияли. – Сроду в Спрингфилде не была.
– Ну вот и побываешь. Иди ложись.
Она убежала чуть не вприпрыжку, а Мэтт задержался, размышляя над тем, что приключилось с разочаровавшими Эбби парнями. Сигарета дрожала в его руке.
