Схедография помогала постичь премудрости языка, но доставляла, по сообщениям византийских авторов, немалые трудности учащимся. (Та же царевна Анна, вспоминая годы своего ученичества, отмечает: «…овладев риторикой, я осудила сложные сплетения запутанной схедографии»
[110].)
Наверняка и Всеволоду пришлось покорпеть, составляя таблички-схеды. Зато в дальнейшем усидчивость, дотошность, умение корректно поставить задачу и детально разобраться в проблеме, выработанные, помимо прочего, и на уроках грамматики, очень помогли младшему Юрьевичу, когда он встал у кормила власти.
В Средние века в основе светского образования лежало изучение так называемых семи свободных искусств. Их было принято делить на два учебных цикла. К дисциплинам первого цикла, тривия (лат. trivium, буквально «трехпутье»), относились науки словесные: грамматика, диалектика (логика) и риторика. Во второй цикл, квадривий (лат. quadrivi-um, «четырехпутье»), включались математические науки: арифметика, геометрия, музыка (учение о гармонии), астрономия. Этот перечень обязательных для усвоения дисциплин сформировался на рубеже поздней античности и раннего средневековья. Позже византийская школа прибавила к трем словесным наукам еще одну – поэтику. Вместе они составляли первую четверицу; следующие четыре дисциплины, начиная с арифметики, – вторую. «Основная часть учащихся ограничивалась изучением предметов первой “четверицы”»
[111].
Начальное образование занимало два-три года, учеба в средней школе – еще пять-шесть лет. Всеволод покинул Константинополь не позже 1168 г., то есть пробыл в нем не более шести лет. Значит, на учебу в средней школе у него оставалось три-четыре года. Вряд ли за этот срок он смог бы пройти полный курс обучения, но дисциплины первой четверицы и базовый предмет второй (арифметику) наверняка успел усвоить.
Читатель вправе спросить: откуда у нас уверенность в том, что юный княжич, овладев азами грамотности, поступил в учебное заведение, а не продолжил образование дома?
Во-первых, структура средних (грамматических) школ была достаточно сложной. В них работали уже не отдельные учителя, а группы преподавателей. Власти контролировали эти школы, направляли их деятельность в надлежащее русло. Во времена правления династии Комнинов образованность являлась непременным условием для продвижения по служебной лестнице, поэтому практически вся светская знать и церковные иерархи имели за плечами как минимум грамматическую школу. Сын русского князя и знатной ромейки, Всеволод просто обязан был учиться в ней.
Во-вторых, сами занятия в средней школе проводились таким образом, что адекватно воспроизвести их в домашних условиях едва ли бы удалось. «Среди методов обучения популярны были состязания школьников, в частности, в риторике. Рутинное обучение выглядело так: учитель читал, давал образцы толкования, отвечал на вопросы, организовывал дискуссии. Учащиеся учились цитировать на память, делать пересказ, комментарий, описания (экфразы), импровизации.»
[112].
Овладеть искусством ритора, то есть умением красно говорить и убедительно спорить, ссылаясь на авторитетные мнения и украшая речь цитатами из классиков, мог лишь начитанный человек. Со времен античности круг чтения школяров составляли поэмы Гомера и Гесиода, трагедии Эсхила, Софокла и Еврипида, комедии Аристофана, песнопения Пиндара, идиллии Феокрита. Утверждение христианства расширило этот круг: в него вошли книги Ветхого и Нового заветов, Псалтирь, жития святых, сочинения отцов церкви. В IV–VI вв. государственным языком Восточной Римской империи оставался латинский, затем его сменил греческий, но латынь продолжали изучать. В X в. ее исключили из школьной программы.
Государственные учебные заведения, подобные школе, описанной в «Алексиаде», были редкостью. Большинство византийских подростков училось в частных школах. За обучение приходилось платить; особенно дорого стоили книги, доставать которые ученик должен был сам. Потому детей в среднюю школу отдавали люди обеспеченные. Есть основания полагать, что в доме, где нашли приют Всеволод и его мать, имелась библиотека и что какие-то книги он привез потом из Византии на Русь. Ведь от кого как не от отца мог перенять старший сын Всеволода свое стремление к знаниям, страсть к собиранию книг и летописей, заботу о школьном деле? По сведениям В. Н. Татищева, у Константина Всеволодича была обширная библиотека, которую он пополнял до конца жизни и завещал по смерти опекаемому им владимирскому училищу – вместе с домом и доходами от изрядной части своих земельных владений: «.Князь Великій Константинъ Всеволодичь мудрый… Великій былъ охотникъ къ читанію книгъ, и наученъ былъ многимъ наукамъ; того ради имѣлъ при себѣ людей ученыхъ, многіе древніе книги Греческіе цѣною высокою купилъ и велѣлъ переводить на Рускій язык, многія дѣла древнихъ Князей собралъ и самъ писалъ, такожъ и другіе съ нимъ трудилися»; «…домъ же свой и книги вся въ училище по себѣ опредѣлилъ, и къ тому на содержаще немалые волости далъ, о чемъ просилъ брата Юрия, дабы обѣщалъ непоколебимо завѣтъ его сохранить…»
[113].
Плоды ученичества
В том, что Всеволод изучал в Царьграде не только грамматику, но и более сложные искусства – риторику, поэтику, диалектику (логику), убеждают особенности его правления. Он был терпелив и красноречив. Об ораторских навыках Всеволода Юрьевича свидетельствует хотя бы его послание племяннику Мстиславу Ростиславичу. В изложении владимирского летописца явно сохранен стиль первоисточника. Вслушаемся в эти звучные, размеренные строки, с характерными для декламации сквозными повторами (членение наше): «…брате, оже тя привели / старѣишая дружина, / а поѣди Ростову, / а оттолѣ миръ възмевѣ. / Тобе Ростовци привели и боляре, / а мене былъ с братомъ Богъ привелъ и Володимерци, / а Суздаль буди нама обче, / да кого всхотять, то имъ буди князь»
[114].
Всеволод хотел и умел договариваться. С другими князьями – союзниками и соперниками. С государями сопредельных стран, с которыми доводилось воевать, а потом замиряться. Но главное – с народом, точнее, с правоспособной частью населения земли, в которой он правил. Правоспособными, как известно, считались главы семей свободных людей. Они-то и собирались на вече. Этот субъект переговорного процесса немало попортил крови князьям.
В Киевской Руси установился лествичный порядок передачи княжений, при котором «золотой стол» в Киеве занимал старший в роду Рюриковичей, а другие родичи назначались им в подчиненные города по принципу: чем важнее город, тем старше князь. Подолгу на своих местах назначенцы не задерживались – со сменой киевского князя все прочие, со своими дружинами и челядью, перемещались из города в город, как бы поднимаясь по «служебной лестнице» («лествице»).
