– Сфумато для тебя. Я продолжу работать над ним в ближайшие дни, это только начало, необходимо удержать иллюзию и сделать ее практически твоим собственным телом, иначе она может слететь в любой момент, продержавшись не дольше театральной маски. Этот портрет Лодовико был написан мной самим.
В последней фразе проскользнул ядовитый и болезненный след скорби, и Марко подумал, какой силой воли должен обладать Ди Йэло, чтобы пережить суровый удар судьбы, в один миг лишившись того, кто был плотью и кровью от союза с Анной. А с другой стороны – как нужно любить власть и деньги, чтобы даже в подобной ситуации искать выход из положения за гранью морали и закона! А выход именно за гранью. Ди Йэло сейчас сам стал преступником похлеще Марко. Подлог, да какой!
– Из-за чего случилась дуэль? – спросил Синомбре. – Я бы хотел знать и многое другое, чтобы не совершить ошибку, сказав или сделав что-то не то.
– Никто точно не знает. Я тоже хотел бы знать причину дуэли, но пока строю догадки. Есть у меня соображения, да не хотелось бы озвучивать понапрасну. – Мессир Армандо пожал плечами. – Думаю, над этим же сейчас ломает голову вся семья Де Лаго.
– А где…
– В двадцати милях отсюда, – с полуслова понял собеседника старик. – В лесу на Северо-западном плато, там хорошие угодья и охотничий домик, куда есть постоянный портал. О намерениях драться Лодовико сообщил одному-единственному человеку, Донателло. Я узнал о поединке именно от него, но уже было поздно что-то менять.
С одной стороны, Марко не имел особого желания глубоко вникать в причины упомянутой дуэли, но все же фраза показалась ему несколько странной. Что заставило пожилого отца метнуться в портал (скорее всего, с глухонемыми верзилами на подхвате) после простого известия о поединке? Дело-то житейское, дуэли чести аристократы крайне редко доводят до фатального исхода, достаточно первой крови, чтобы удовлетворить требования. Разве что оскорбление было таким, которое нанесено прилюдно и настолько велико, что смыть пятно на репутации может только смерть противника. Но тогда причина известна если не всем, то очень многим, ее не скроешь – и обыватели болтали бы по трактирам, смакуя подробности. Может быть, стоит спросить у этого Донателло?
– Кстати, кто он и где он?
Армандо сделал здоровой рукой крайне уничижительный жест, указывающий на его отношение к прозвучавшему в разговоре носителю имени.
– Всех дружков Лодовико я разогнал по домам. Они поджали хвосты и ведут себя тише луговых фей. Пусть поймут, каково это, дрожать в страхе за смерть покровителя. Больше будут ценить! Сейчас некому прикрывать их грешки перед альгвазилами Магистрата в любом из ближайших городов. Донателло ближе к тебе, чем кто-либо из вассалов. Он возглавляет твою личную свору преданных псов и дрожит теперь не меньше, ибо нагрешил вместе со всеми прочими достаточно. Единственный, кого я оставил тут, в доме для гостей. Пьет не просыхая и явно не в себе. Донателло, скорее всего, думает, как и многие другие, что ты смертельно ранен. Он видел мое возвращение издалека, но к телу я его не подпустил. Послезавтра, допустим, не позднее, тебе надо будет навестить его, пусть протрезвеет и займет свое место при сюзерене.
От старика не ускользнуло выражение лица Марко, когда тот услышал в третьем лице о себе, как о другом человеке, чью личину надел на неопределенное время. В глазах Армандо вновь полыхнули короткие вспышки ярости.
– Привыкай, сынок, – усмехнулся он. – Ты стал Лодовико, не забывай. Занятия начнем немедленно. Я расскажу тебе много важных вещей, назову десятки имен. У тебя должна быть хорошая память, ты же учишь тексты ролей, а суфлеров в твоем театре я что-то не заметил. Я хочу видеть, как ты двигаешься, говоришь, как сможешь повторить манеру живописи Лодовико, ибо Совет скоро даст распоряжение о контроле над первым суровым холодом, двигающимся к Ледяным пустошам. Со дня на день! Такому мастеру имитации, как ты, задание должно быть по плечу, а нет – так спишем на состояние здоровья и призовем кого-то из рыцарей Третьего Храма на помощь. Я не вмешиваюсь в эти дела – ты понимаешь почему. Ты не будешь часто появляться на публике под очень простым предлогом: получил тяжелое ранение. По той же причине свадьба с мэйс Бьянкой пройдет тихо и скромно. Публичность сейчас совершенно не на пользу.
«Свадьба!» – чуть не хлопнул себя по лбу Марко.
– Да, и о том, что полагается вслед за ней, не забывай тоже, – сухо дополнил мессир Армандо. – Мне нужен внук. Хирурга Галена я вызвал не зря. Как и многие представители его профессии, он ревнив к чужим успехам и в меру болтлив там, где не требуется соблюдение врачебной тайны, а оно не требуется, как раз наоборот. Уже нынче к вечеру весть разнесется по Невадо и окрестностям, а дня через три о том, что мессир Лодовико жив, ранен, но вовсе не при смерти, будет знать едва ли не каждый в Сумаре. Семья Ди Боске тоже узнает… Насчет же своего театра не беспокойся – полагаю, труппа уже потихоньку выдвинулась в Невадо, дней через пять они будут на месте.
Синомбре только подумал, удалось ли вовремя залечь на дно Леандро и Мартине, но Ди Йэло опять как будто прочитал его мысли.
– Твои друзья в полном составе. Твой слуга, похоже, опоздал с вестью, так что дезертир и бывшая воровка остались при театре. Им ничего не грозит, помни про наше силенцио. Иди, через час я жду тебя снова.
Марко вернулся к себе знакомым уже путем. В той части Белого замка, что занимал Ди Йэло-младший, появились явные признаки жизни. В частности, оживленно велись какие-то ремонтные работы. Слышался стук молотков, чувствовался запах свежей штукатурки, проходы были завалены тюками тканей. Низко кланяющиеся мессиру вполголоса переговаривающиеся мастеровые определенно были наняты для конкретной цели: они готовили комнаты для будущей молодой жены – комнаты, сообщающиеся единым входом с покоями мужа.
Кстати, брачный портрет-сфумато уже утвердился неподалеку от огромной кровати с балдахином – так, чтобы присутствовать в фокусе максимально выгодного освещения и из стрельчатых окон, и от массивных многоярусных канделябров со свечами. Заканчивал установку портрета высокий веснушчатый рыжий парень, моментально прекративший насвистывать какой-то мотивчик и отвесивший поясной поклон, как только вошел Марко.
– Ваша милость, мессир, – пробормотал он, стараясь смотреть куда-то в сторону, как будто боялся встретиться взглядом с Ди Йэло-младшим.
Синомбре готов был поспорить, что за миг до этого парень не удержался, чтобы не обласкать своей мозолистой ручищей контуры фигурки мэйс Бьянки, парящей в дюйме над полотном – и даже подержаться за грудь.
«Ах ты паршивец!..»
– За… кончил? – негромко спросил мессир Ди Йэло таким двусмысленным тоном, что парень едва не бухнулся на колени.
– Нет… то есть да…
– Исчезни.
Парню не надо было повторять дважды. Он пролетел мимо так, что создал плотную волну воздуха подобно метательному снаряду из катапульты. В этот момент произошла очередная смена выражения на личике Бьянки Ди Боске – на нем был ужас пополам с подступающими слезами.
