– Этого не будет! – неизвестно кому сказал Марко, то ли портрету белокурой девушки, то ли тому, другому портрету, исподлобья взирающему с противоположной стены спальни.
Мужчина подошел и бережно набросил на брачное сфумато покрывало. Облик девушки волновал его – разве можно остаться равнодушным при виде такой красавицы? Она изумительна. Но представить ее тут, полностью обнаженной на супружеском ложе… Лжесупружеском, чего уж там говорить! Хотя бракосочетание-то будет самым настоящим. Марко невольно прыснул – от иронии по адресу себя самого. Он вообще не собирался жениться в ближайшее время, пользуясь туманной формулировкой «когда-нибудь потом». А теперь… Такой сюжет для пьесы, хоть сразу хватай перо и пиши. Только комедией тут и не пахнет.
Утром он довольно-таки беспорядочно обследовал собственные покои, но успел заметить следующее: в этом вот углу, приспособленном под спонтанную мастерскую, на мольберте точно стояла какая-то заготовка под картину – угольный эскиз на грунтованном холсте. Такой затертый, будто его раз двадцать переделывали второпях и в смятении духа, стирая то, что не понравилось, – а затем пытаясь рисовать снова. Тряпка, которой стирали набросок, висела тут же, на уголке подрамника, закрывая внушительную часть будущей картины. Синомбре не обратил внимания на набросок, а сейчас внутренний взор зацепился за заусенец кратковременной памяти и потребовал подробностей.
Мольберт-то стоит, а эскиза след простыл. Надо будет отловить веснушчатого парня и поинтересоваться, куда и что он отсюда выносил перед тем, как установить портрет Бьянки.
Освоиться с содержимым гардеробной Марко было вовсе не трудно. В сущности, базовый мужской костюм во многом одинаков во всех слоях общества – те же предметы одежды, будь то рубашка, жакет пурпуэн, штаны с чулками или без, куртка, тапперт-плащ
[13]. Разница только в фактуре, качестве и цене тканей, а также количестве материала, пошедшего на ту или иную вещь. Тапперт без рукавов, предназначенный для главы крестьянской семьи, едва ли имеет сложный крой пелерины на вытачках, а сшит он из простого сукна, не в пример черному бархату с атласной подкладкой. Ремесленнику не нужны пышные буфы шелковой рубахи, демонстративно выглядывающие в прорези жакета или куртки. Рядовому рейтару не понадобятся золотые галуны на мундире. Тонкое исподнее с монограммой владельца тоже не каждому по карману, стирка такого белья поручается только самым опытным прачкам, которые не станут замачивать его в общей куче с едким щелочным раствором, а подойдут к процессу бережно и деликатно.
Ди Йэло-старший поспешно удалил с глаз долой почти всех слуг, которые плотно общались с младшим, чуть ли не с первых же минут возвращения в Белый замок с телом сына. Кроме глухонемых верзил, естественно. Марко опять почувствовал странную недосказанность. Старик должен был предвидеть надвигающуюся беду, чтобы действовать так решительно и без промедлений? Сразу задумать подмену убитому сыну? Или у него вовсе нет сердца, а только понятия о семейной чести? Или… (совсем уж дикое предположение, но и его нужно рассмотреть) Армандо не был так уж безутешен после смерти младшего сына, жестоко расправившегося со старшим?
От всех этих рассуждений голова шла кругом, но Марко попытался успокоиться и не стал настырно задавать новые и новые вопросы, когда вновь вошел в двустворчатые двери из темного дерева в сопровождении очередного глухонемого слуги и был проведен в старую мастерскую-библиотеку. Впрочем, после двух часов занятий по актерскому мастерству бывший Командор Храма сам ответил на некоторые невысказанные вопросы.
– Вечером, мальчик, двери этой части Белого замка для тебя могут быть закрыты. Понимаю, что рано или поздно, но образ жизни молодого мужчины возьмет свое и шумные застолья с возлияниями никуда не денутся.
Синомбре нахмурил брови, собираясь возразить, но старик только головой покачал, при этом одобрительно поцокав языком.
– Очень, очень похоже! Не забывай делать это почаще, особенно с людьми низкого звания. Хмуришься ты на славу. Относительным затворником ты можешь остаться еще с месяц или полтора, вряд ли дольше. Потом освоишься и станешь показываться и в обществе, и в Совете… и прочим тоже. Иначе возникнут новые слухи. Делай что хочешь, развлекайся. Я лишь хочу, чтоб в положенные часы в темное время суток эта часть замка оставалась в полной тишине и без сотрясений. Покоя требует моя обсерватория, равно как и составление натальных карт и индивидуальных прогнозов.
Вот оно что! Астромагия? Значит, ранее оброненная фраза, что «звезды сказали», была не пустым звуком. Астромаги не афишировали свои занятия с предсказаниями будущего, потому что они не укладывались в общую концепцию Уставов Храмов, но кое-где их весьма почитали. Например, в Шилсе, где император и весь его двор шагу не делали без свежего гороскопа. Армандо вполне мог знать, что сын долго не проживет. Может быть, как-то пытался это предотвратить, да не вышло?.. Марко с пониманием кивнул и даже не обратил внимания на словечко «прочие». Оно всплыло только через некоторое время и в совершенно неожиданном ключе.
А пока что мессир Армандо заставил его возиться с копированием старых грифельных набросков Лодовико, служивших эскизами будущих картин-сфумато. Как и полагалось рыцарю Третьего Храма, сюжеты были связаны сплошь с усмирением стихий – ветра, бурь, снегопадов, с вызванными дождями и сплошь солнечными неделями без единой капли воды с небес. Впрочем, не все. Вот, например, град, побивший в Галанте часть виноградников. Кара по решению Совета, не иначе. За что? Да мало ли – нарушение политических договоренностей, отказ кесаря вовремя погасить часть долга перед Сумарой или просто превентивная акция устрашения. Какая разница?
Но за этим наброском, давшим, без сомнения, начало великолепному художественному полотну, Марко видел иное: неурожай, уничтоженные плоды труда сотен крестьян, отнятые за долги фермы и многое другое. Мессир Армандо внимательно наблюдал за выражением его лица и наконец предостерегающе поднял здоровую руку, сверкнув брачным перстнем.
– Будь холоднее, мальчик. Это ведь та высшая ступень посвящения, которую проходят все рыцари, только после нее их удостаивают семейного стяга. Первый Храм – магией отнять жизнь у теплокровного животного, Второй – устроить землетрясение или наводнение, к примеру, Третий – направить негативные погодные условия туда, где меньше всего их ждут. Только переступив через себя, через свои чувства, жалость, гнев, боль – ты станешь рыцарем. Отрекись от чувств, вывернув наизнанку сердце.
– Я им не стану, – бросил Марко, с силой нажав на грифель и моментально сломав его.
– Браво! Наш семейный жест. Мне нравится. Ты, может, и не станешь, а у твоего отца тогда хватило сил пойти до конца, его ступенью посвящения был ураган. Рыцарем он стал во время моего Командорства… Знаю, что это угнетало Диего долгое время – но такова цена.
