– Эта цена мне непонятна. Она чрезмерна. Неужели нельзя иначе закалить свое сердце, кроме как причинением зла против собственной воли?
Черные глаза не изменили выражения, разве что седые брови Армандо теперь выглядели нахмуренно – как и смоляные брови лже-Лодовико.
– Причиненное зло? Ты покупаешь мясо у мясника или спокойно здороваешься с палачом, лишающим жизни преступника по приговору – с какой стороны рассматривать абстрактное, сотворенное ими зло, отнятые жизни? Зло нужно уравновешивать благодеяниями. Это высшая философия, а тебя вынужденно забрали из школы задолго до начала ее изучения.
Марко мог бы спросить, какие такие благодеяния, помимо положенного управления погодой, совершал прозванный Нечистым мессир Ледяных пустошей, но вместо этого снова задал вопрос о прошлом своего отца – тот, который занимал сейчас больше других.
– Он мог знать… о том, что сделал Гвидо с…
Синомбре не договорил. И так ясно, что речь идет о двух жертвах сфумато неро под крышей этого замка, а возможно, и о третьей – если Лодовико коснулась какая-то порча в виде прогрессирующего безумия.
– Для твоего отца Гвидо умер гораздо раньше, чем в жизни семьи Ди Йэло произошли изменения, – достаточно спокойно проговорил старик. – Наверняка ты с детства слышал слова отца о смерти его старшего брата, иначе не вел бы себя так уверенно с подделками. Гвидо готовил свое исчезновение тщательно и долго, потрудившись сделать так, чтобы незыблемые доказательства смерти дошли до единственного близкого человека – Диего.
– Но почему?!
В мастерской как будто пронеслось холодное дуновение зимнего ветра, колыхнувшего огоньки свечей.
– Мы так же мало знаем о поступках и мотивах действий чернокнижников, как это было во времена властвования последних сумарийских королей. Мы можем только уничтожать их, не пытаясь разобраться. Широкому кругу обывателей никогда не было известно, что сопротивление жителей Арриды стало также следствием страшных тайн, которые они скрывали на своей земле. Да и теперь истина не выйдет за пределы этой комнаты, потому что нас связывает силенцио дорадо, мальчик…
– О каких тайнах вы говорите, мессир?
Неожиданно позвучал встречный вопрос:
– А что сказала тебе при расставании твоя мать?
Этот вопрос будто швырнул Марко далеко назад – на целых двадцать лет, когда сам он был восьмилетним парнишкой. Мысленно он даже зажмурился, хотя внешне остался практически невозмутимым. Он давно научился жить с этой болью расставания.
После ареста Диего в крохотном родовом имении был обыск, вечером того же дня слуги начали шептаться «нашли, нашли!», а утром половины из них и след простыл. Семью Салазар заперли в особняке вместе с оставшейся прислугой – судьбу родных и близкого окружения чернокнижника должен был решать особый суд при Совете Храмов, а участь тех, кто мог быть затронут черной магией, всегда была незавидной. Пожизненное заключение в полном забвении – или смерть.
Но никому и в голову не приходило, что та самая скромная дворяночка из Арриды, ставшая женой Диего Салазара, владела не только бытовой магией, но и сфумато тоже. Кто учил ее? Те самозваные маги, что втайне осваивали сфумато в своей Арриде, – а они же были в ее семье? Или Диего – еще до вступления в рыцарство, но не менее незаконно? Кто знает… Не дожидаясь вердикта суда, который, скорее всего, поместил бы Анну Салазар и ее сына в крепость, откуда было невозможно выбраться, она сделала все в считаные часы, использовав часть работ мужа и свои собственные. Порталы для тех верных слуг, которые не побоялись остаться рядом с семьей того, кто был объявлен чернокнижником. Портал для себя с сыном – да такой, который нельзя вычислить, потому что Анна запечатала его, втянув полотно за собой и уничтожив в огне – портал далеко-далеко, на самый юг Сумары, к общему с Галантом побережью. Мало того, она успела сделать несколько тайников, куда поместила на будущее обезличенные полотна-сфумато без оттиска Печати Леонардо – те самые, которые супруг создал в пору своей молодости в школе при Храме, а также какие-то драгоценности и денежные средства.
Марко помнил ее каждую минуту – такую красивую, легкую и веселую в обычной жизни, а позже не унывающую даже на грани игры со смертью. Они бы смогли скрыться и навсегда затаиться, несомненно, если бы не Mortem Rubrum
[14], обрушившая на берега Галанта свой кровавый язык подобно восставшему из морской бездны доисторическому Змею. Этой напасти тут не знали более полувека. Как раздутый ветрами пожар, охватила она все близлежащие территории и протянула щупальца от океана до океана. Марко тогда и знать не знал, что яркий румянец, расцветающий на щеках Анны, и неестественный блеск глаз вовсе не являются признаком волнения или следствием установившейся жары.
Никогда мать не казалась ему такой красивой, как в тот день, когда они шли по раскаленной от летнего солнца брусчатке рыночной площади в городке Мальво, где нашли временный приют в небольшой гостинице. Женщина покачнулась, и сын бережно подхватил ее под руку, не давая упасть.
– Мама! Тебе жарко?
– Нет, малыш. Я поскользнулась на камнях, – улыбнулась Анна, вытирая платочком взмокший лоб.
– Не называй меня малышом, – ответил Марко, пытаясь сделать голос пониже. – Сейчас рядом нет отца, я твой взрослый сын.
– Да. Ты прав. – Стараясь выглядеть легкомысленной, женщина даже рассмеялась и шлепнула мальчика по руке веером. – Тогда и ты не прикасайся ко мне лишний раз, а то люди решат, что мой взрослый сын невежа, не умеет себя вести, хватаясь за мамкин рукав всякий раз, когда мимо проезжает груженая телега. Постой, мы почти пришли. Смотри, что у меня есть…
Она раскрыла зажатый кулак, из которого на склонившегося с любопытством Марко выплыло перламутровое облачко, моментально охватившее лицо. А через мгновение «взрослый» сын Анны Салазар уже мешком оседал на каменную скамейку в апельсиновой рощице около какого-то серого, неприметного дома. Недоуменно засыпая, он слышал только поспешную скороговорку матери:
– Прости меня, сынок. Меня скоро не станет. Даже поцеловать тебя не могу, я уже больна. Тебе надо строить жизнь самому, новую жизнь… Я обо всем договорилась – вот приют мэйс Лавинии, она о тебе позаботится, я оставила на твое имя хороший счет, на Марко Синомбре – теперь это твое имя. Ты умный мальчик и не разрушишь мои усилия, назвав свою истинную фамилию и звание. Не в звании счастье. Взрослей, займись тем, что будет тебе по душе, никому не делай зла в память о нас с отцом! Ты знаешь, где тайники, но воспользоваться ими сможешь лет через десять, когда выйдет срок заклятия Дверного замка́. И помни следующее: твой отец был осужден несправедливо. Свято верь, Диего не был чернокнижником, ни он – и никто из моей семьи ранее. Они все отдали жизнь из-за чьей-то подлости.
Анна бросила последний взгляд на сына, уже спящего под самой дверью приюта, круто развернулась и решительно зашагала прочь. Больше Марко ее никогда не видел, а смысл румянца и блеска глаз стал понятен совсем скоро, когда город оказался в карантинном кольце.
