Армандо Ди Йэло мог сколько угодно обвинять кого-то в чернокнижии, но факт оставался фактом: он сам использовал сфумато неро, причем регулярно и жестоко.
Марко не зря подозревал, что Лодовико применил технику сфумато аркано. Но помимо этого, не давая отцу найти набросок и предотвратить поединок как таковой, он вложил все силы в то, чтобы по возможности запечатлеть предварительный итог битвы с Томазо Де Лаго – выдернуть из будущего, предопределить результат. Руфино не мог бы найти картину в помойке, ибо не выбрасывал ее туда. Он снял покрывало, увидел то, что нарисовано, – и испугался. Рыжий сжег полотно сразу после того, как слугам было разрешено вернуться в покои Лодовико, дабы прибраться и приготовить комнаты к возможному возвращению хозяина. Точнее, возвращению подменыша в роли хозяина. А в ту ночь, когда Руфино расшиб себе голову об пень, он просто-напросто совершил неудачную попытку бегства из Белого замка – и что-то странное и страшное просто сбросило его с седла.
Лодовико Ди Йэло жаждал видеть собственную смерть – он изобразил себя с крест-накрест вскрытой грудной клеткой. Он рассчитывал на это, заведомо совершая некий вариант самоубийства. Стирал и рисовал, снова и снова, добиваясь правдоподобия и делая это аккуратно – так, чтобы не потревожить того, кто смотрел на него из зеркала.
– Почему? – Сухой и надтреснутый голос Марко Синомбре сейчас напоминал старческий скрип Ди Йэло-старшего.
Рука сама потянулась туда, где огнем горели уже зажившие швы страшных ран. Старик ведь солгал, не иначе. Он надел на своего актера не портрет-сфумато живого Лодовико, написанный когда-то ранее, в лучшие времена, а именно посмертную маску, списанную с натуры.
Другой вопрос тоже был обращен к Донателло:
– Ты скажешь мне все прямо здесь или будем тратить время, пройдя через портал к охотничьему домику на плато?
– Кто ты? – в свою очередь спросил тот, осторожно и опасливо, словно ступая по тонкому льду.
Марко поводил головой из стороны в сторону, давая понять, что не ответит. Силенцио. Цена жизни и свободы его друзей. Неужели Лодовико тоже сдерживало силенцио? Что было ценой?
– Хорошо. – Хмурый и напряженный Донателло, решаясь, ударил кулаком себя в грудь. – Только помоги мне найти девушку. Я не знаю, какому Лодовико я клялся молчать даже на смертном одре. Я не вижу его уже давно. Может быть, он – или ты – выжил и стал другим, потому что освободился от страшного бремени. Тот Лодовико, которого я знал… ты… был настолько же измучен сам, насколько мучил других. Ты искал того, кто тебя остановит, – раз и навсегда. Я не знаю, как вы предварительно сговорились с Томазо Де Лаго, сохраняя для всех вокруг внешний вид вражды и взаимной неприязни, я слышал только финальный обрывок разговора перед боем. Когда мы прошли через портал, ты – или Лодовико, которого я знал, – велел мне следить за дуэлью с безопасного расстояния, из окна охотничьего домика. И убраться в любом случае, каков бы ни был исход, а затем сообщить отцу, но именно как о начале дуэли, а не о результате, если я хочу жить.
…Догорал закат. По краям утоптанной снежной площадки были установлены зажженные факелы. Несмотря на холодный ветер и колючий снег, рыцари стояли друг перед другом с непокрытой головой, в легкой одежде, без малейшего намека на доспехи. Грудь Ди Йэло прикрывала только рубашка, на Де Лаго был еще и жилет, но вряд ли для защиты.
– Ты понимаешь, зачем мы здесь? Ты не отступишь от своего решения? – спрашивал чернобородый мужчина, насупившись и тяжело глядя на противника исподлобья. – Еще есть время отказаться и уйти. Я пойму. Ты не должен выжить, если хочешь довести дело до конца.
– Да! – прозвучал твердый ответ Томазо Де Лаго, осеняющего себя охранительным знаком. – Не отступлю. Я исполню долг рыцаря Храма и избавлю тебя от страданий, как обещал. И не только тебя.
– Да будет так. Помни: двойной удар. Мертвое сердце. Чтоб не осталось ни шанса.
Ветер заглушил ответ Томазо, пришедшего на Северо-западное плато умирать вместе с Лодовико Ди Йэло – как можно дальше от человеческих глаз. Зазвенели мечи. И один из великих мастеров клинка в королевстве сделал то, чего ждал от него Лодовико. Он и сам пропускал удары, он получил несколько серьезных ран, доводя тело до состояния полнейшей непригодности для…
– Я видел тварь, вылетевшую из твоей груди! – Голос Донателло понизился до шепота. – Она примеривалась к телу Томазо. До того как стать бесплотной тенью и растаять, она в бешенстве добивала его когтями и своим шипастым хвостом. Я выхватил меч, на это ушло не более секунды, но поздно. На Томазо не осталось живого места – ему уже ничем нельзя было помочь.
– Ты ведь был один?
– Да… мессир. Я ушел через подготовленный портал сюда, и прежде чем пойти к мессиру Армандо, высадил две бутылки галантского, чтобы он отстал с расспросами и не понял, в каком я состоянии. Ты… Лодовико велел держаться от него подальше и быть осторожнее до того момента, как я смогу покинуть Белый замок, не возбуждая подозрений.
– И тогда…
– Он взял трех своих прихвостней, – поморщился Донателло, – и сразу отправился туда.
Все становилось на свои места. И Консалво Де Лаго мог бы предъявлять свои претензии о нечестном поединке одному-единственному человеку – или тем, кто его сопровождал и действовал по его указке. Кажется, Васко наконец тоже это понял. Он выхватил кинжал и располосовал себе ладонь. Кровь закапала на белые плиты пола.
– Клянусь своей кровью и душой моего отца, ушедшего к Небесному Храму, я не добивал Томазо Де Лаго.
– Я знаю, Васко.
Кто же это сделал, нанеся поверженному рыцарю удар в спину? Мессир Армандо утверждал, что слышал последний вздох. Он не носит меч. Не иначе отдал приказ кому-то из своих верзил, как будто по шаблону нарисованных, теряющих волю и речь со слухом в придачу. Когда таким же станет Руфино? Кем станет сам Синомбре через некоторое время? Какую участь готовит старик для рожденного Бьянкой наследника? И где он сам сейчас…
Надо найти Мартину. Копия документа о силенцио дорадо не сгорела, значит, девушка жива.
– Собирай моих людей. Всех. Кто не готов драться – пусть уматывают. Двое же мне нужны немедленно, будет отдельное поручение. А потом мы взломаем эту башню.
Двое – это Беллини (кто знает, как пойдет дело, но мальчишке всего семнадцать, умирать пока рановато) и Ван Гот (хватит с него отрезанного уха, к тому же, оказывается, у него две дочери в Галанте, кто-то должен обеспечить их будущее, хотя бы взявшийся наконец за ум отец, не прикасавшийся к спиртному с ярмарки на Ларга Ноче).
– Вы сопроводите мою жену в имение ее родителей. Немедленно. Не обсуждается, – коротко приказал им Марко и повернулся к испуганной и ничего не понимающей Бьянке. – Одевайся. Торопись без всяких сборов. Я не стану ничего объяснять. Все, что ты можешь услышать обо мне в ближайшее время, как минимум наполовину будет правдой, и не самой лучшей. Я не знаю, чем закончится сегодняшний день, но желаю, чтобы ты была в безопасности.
