– Но…
– У меня нет времени тебя уговаривать. И помни, что я сказал тебе про мэйс Лусию. Держись от нее подальше.
Растерянная Бьянка отчаянно и бесполезно сопротивлялась, умоляя хоть что-то объяснить, когда муж нес ее к экипажу, укутанную в ту самую меховую накидку, в которой привез ее в Белый замок после погони. Следом семенила служанка, старавшаяся держаться от мужа хозяйки (не иначе окончательно сбрендившего) на приличном расстоянии. Когда обе девушки оказались внутри, он запер дверцу и ушел не оглядываясь.
Мэйс Бьянка пребывала в оцепенении лишь то время, которое требовалось для преодоления расстояния примерно в две мили. Потом она оттолкнула служанку, растиравшую госпоже виски ароматической жидкостью, с непонятно откуда взявшейся силой сорвала со стенки серебряный вензель монограммы Ди Йэло, обдирая костяшки пальцев, а затем ударила тяжелым украшением прямо в стекло в дверце возка.
– Назад! – с непередаваемой стужей в голосе сказала она, когда экипаж остановился и, привлеченный звоном разбитого стекла, юный Беллини сунулся выяснить причину. – Я требую, как жена вашего хозяина. Едем назад, ибо, клянусь Террой, в противном случае я перережу себе горло этим осколком.
И правда, один осколок она выломала из рамы и очень ухватисто держала в своей нежной ручке, не рискуя порезаться сквозь варежку из овчины, свернутой мехом внутрь. Что такого прочли на ее решительном личике трое мужчин – Ван Гот, Беллини и кучер, никто наверняка не сказал бы, но они подчинились хозяйке Белого замка.
А в это время в замке происходило то, о чем вполне можно сложить легенду – такую же мрачную, как и ореол тайн, давно окружавший эти места.
Марко и его люди – точнее, люди Лодовико – не стали тратить времени на поиск обходных путей. Верзилы мессира Армандо в схватке стоили каждый троих, и крови пролилось достаточно, но главное было достигнуто. Вторжение не коснулось той части башни, где металась перепуганная Инез, стремившаяся непонятно от чего защищать госпожу – потому что не знала, что происходит. У массивных темных дверей еще кипела схватка, там слышался голос Донателло, а на самом верхнем уровне башни блуждал прорвавшийся туда Марко – вместе с псом Трезором, которому предварительно дали понюхать ту самую вязаную красную шапочку. Ошибки быть не могло, Марко эту шапочку узнал. Сейчас он не видел никаких признаков предполагаемой обсерватории астромага, о которой лгал Ди Йэло-старший, не находил никаких следов пребывания Мартины.
До тех пор, пока не заскулил Трезор, усевшись перед монолитной стеной, затем встав на задние лапы и обнюхивая эту стену. И тогда перед мужчиной и псом прорезались в сером камне контуры несуществующей двери с золотистой полоской под ней. Из-за двери, как и в памятную ночь в палаццо Оттавии, раздался властный старческий голос:
– Входи, Марко Салазар! Мы всего лишь поговорим по душам.
Марко потрепал пса по лохматой голове.
– Беги! Ищи хозяина.
А потом Марко вошел. Поначалу он не увидел ничего, только какой-то округлый источник золотистого света на бронзовом треножнике, почти напротив двери. Вокруг громоздились продолговатые предметы – похоже, холсты и на простых подрамниках, и на мольбертах, в рамах. Не видя обладателя голоса, Марко резко спросил:
– Так где вы, мессир Армандо? Когда вы вернулись в Белый замок? По каким душам мы будем говорить, душа-то еще у вас есть? Когда именно и за что вы прокляли свою жену и лишили свободы воли собственного сына, ставшего вместилищем для демона – и вряд ли добровольно?
Раздался короткий надтреснутый смех. Со странным оттенком горечи, совершенно непонятным Синомбре.
– Я вернулся позавчера, тайно – чтобы закончить все, что хотел. Раньше, чем планировал, потому что достиг желанной цели. Думал, придется идти к ней годами, и готовился к этому, но первая же попытка принесла плоды. Вернулся как раз в тот момент, когда в мои покои прокралась любопытная кошечка, которой тут не место. Касательно Лодовико… Я поначалу не был доподлинно уверен, чей он сын, иначе избавился бы сразу. Наверное, окончательно понял, что мой, недавно, только тогда, когда начал наблюдать за тобой. Вы действительно похожи в манере поведения, вплоть до одинакового выражения чувств, родственную кровь не обманешь. Когда я убил Армандо, чтобы сделать себе посмертную маску-сфумато, Анна могла ходить в тягости на самом раннем сроке, еще до того, как я овладел ею. Понять сложно… Джованни вот не был моей плотью и кровью, и однажды я нашел подходящий способ от него избавиться.
Синомбре почувствовал, как кровь буквально застывает в жилах.
– Что…
Снова послышался старческий смех, но уже без горечи, с нотками торжества.
– Помнишь, я говорил тебе, что я один-единственный, кто знает правду о Гвидо Алмазные Пальцы, о том, как он умер, и о том, где его тело? Так вот, пришло время тебе это узнать. Ты быстро соображаешь, Марко, я ждал твоих выводов, я в тебе не ошибся, но главного ты пока что не понял.
Из клубящейся полутьмы выступила фигура, подсвеченная золотистым контуром, который был создан светящимся шаром на треножнике.
– Я давно умер для всех, мальчик. Ты хороший актер, но играешь в этой жизни куда меньше, чем я, который исполнял роль долгие годы. Перед тобой – тело Гвидо Салазара в стареющей плоти давно почившего Армандо Ди Йэло. Я возьму себе другую плоть, если захочу, скоро это будет мне по силам. Это я – Гвидо Алмазные Пальцы. Добро пожаловать в семью, племянник.
Глава 19
Кьяве Доро
Если бы крыша Белого замка обрушилась на голову Синомбре, он испытал бы куда меньший шок.
Гвидо! Тот самый дядя, именем которого он воспользовался для фальшивого завещания и не менее фальшивых оттисков Печати Леонардо на картинах. Если это так, то многие ранее высказанные мессиром Армандо суждения и даже недомолвки приобретали совершенно иной смысл. Да взять хоть опознание манеры живописи Диего Салазара и фразу о том, что Гвидо не допустил бы замыленности фона по углам. Но как же рука Гвидо? А как понимать все остальное?
Полутемный зал, в котором находился Марко, как бы пришел в движение. Раздвигались стены, отбегали назад полотна в рамах. Только источник света на треножнике был незыблем. Теперь его стало возможно рассмотреть – замкнутый стеклянный сосуд, округлый, размером чуть больше крупного галантского апельсина. Сосуд, наполненный золотистым мерцающим светом. Можно было даже не задавать вопроса, интуитивно Марко уже понял, что это такое. Как и где добыл мессир Армандо пресловутый Кьяве Доро?
Свет стал ярче. В зале не было ни одного окна – медленно разгорались свечи в массивных канделябрах, да так, что взгляду непрошеного гостя открылись наполненные пугающим смыслом изображения на холстах. Вот простенькая серия монохромных образов молодых, физически развитых парней, так похожих друг на друга – один за другим в ряд, и последним в этой галерее был портрет кого-то, лицом очень напоминающего Руфино. Вроде бы обычные портреты, но, если посмотреть под особым углом, у нарисованных парней исчезали уши и рот, а вокруг головы появлялся хоровод черных мерцающих пятен. Так они постепенно становились глухонемыми и начинали откликаться только на зов магии. Кажется, хозяин замка постоянно пополнял армию своих верных слуг таким нехитрым способом.
