У него вроде как и имя-то ненастоящее! А какое, если все вокруг зовут его по-прежнему Лодовико, но многие явно что-то знают, да молчат. Разве что чернявая кудрявая деваха, на которой собрался весной жениться оправившийся от тяжелых ран Донателло, пару раз брякнула что-то вроде «Марко», а потом сама себя шлепнула рукой по губам.
Как так? Вроде Лодовико, а вроде и нет. Не ее это, Инез, дело. Но доходят до нее слухи, что все чаще «непутевого сына» благодарят и благословляют даже те, кто его когда-то проклинал. Видимо, все дело в женитьбе на хорошей девушке, раз он так переменился. Хвала всем богам, приходит время, когда и самый непутевый мужчина берется за ум! Вон какие были мерзавцы-приятели у Лодовико, а теперь служанкам не приходится никого из них опасаться и жаловаться хозяйке, мэйс Бьянке. Но если и вправду женится этот раздолбай Донателло, то ничего хорошего не выйдет. Кудрявая его деваха та еще штучка, слишком бойкая на язык, да и родилась явно не под кровлей особняка, а в каком-то сарае. Два сапога пара!.. Хоть любимец Лодовико и был слаб, как котенок, а с какого-то перепугу у этой Мартины раздалась талия, по платьям видно. Ест она мало, значит, причина не в еде. Стыдобища, никак зачали дитя до брака!
Сегодня Инезилья, как обычно, усадила свою мэйс в глубокое кресло перед панорамным окном, вид из которого мог бы усладить взор, но только для зрячих глаз. Потом она ушла заниматься другими делами, прекрасно зная, что госпожа никуда не денется до сеанса массажа и вообще никуда не денется, потому что абсолютно беспомощна в своем коконе тьмы. Сколько еще продлится такое бессмысленное существование, не дано знать никому. Какой там «угол» на картине, что говорил мессир Лодовико, загадка.
Но ошибаться может каждый – и сегодня произошло именно это. Удалившись по своим делам, Инез не могла видеть, как тонкие белые пальцы, обычно такие безвольные, легонько сжали обитые бархатом подлокотники кресла – и тут же обмякли снова. А потом дрогнули ресницы над затуманенными непроглядной мглой синими очами, и черные омуты зрачков начали сужаться, медленно и неохотно, как будто отреагировали на солнечный свет за окном.
Раздались гулкие шаги по каменным плитам огромного зала – мужские, торопливые, тяжелые, и следом столь же торопливые, но легкие и порывистые девичьи. Неподвижно сидящая в кресле женщина покачнулась и повернула голову на звук шагов. Движение далось ей с трудом, словно она пыталась сбросить невидимые оковы, сдавливающие ее тело, разум и чувства в течение столь многих лет.
– Ай, милый, не так резко! Не пугай ее! – раздался нежный голос обладательницы легких и порывистых шагов, в то время как ее спутник, мужчина с тяжелой поступью, просто ринулся вперед и успел подхватить женщину, вырвавшуюся из мертвых лап бессилия плоти.
Не сделай он этого, женщина упала бы на каменный мозаичный пол, потому что на нее обрушилось все: свет, краски, звуки, запахи. Все, чего она была так долго и страшно лишена по прихоти черного колдовства, жестокой мести и страсти, не имеющей ничего общего с любовью. Сейчас мэйс Анну била дрожь, из глаз текли слезы, она цеплялась за руки подхватившего ее мужчины и в то же время пыталась оттолкнуть их.
– Где… где он? – всхлипывая, спросила она, первым делом озираясь вокруг, как будто только что вынырнула из ночного кошмара. – Я знаю, что он убил Армандо. А потом…
– Его больше нет, мэйс, – спокойно ответил чернобородый синеглазый мужчина в черных с золотом одеждах.
Белокурая девушка, стоящая рядом с ним, вынула из необъятных карманов своего платья флакончик с нюхательной солью, усиленной заклинанием Здоровья. Не исключено, что произошла какая-то досадная ошибка и путаница во флакончиках, потому что из-под пробки наружу вырвалось маленькое, скверно пахнущее облачко, из-за которого на всех троих напал жуткий приступ чихания.
– Ой! – пискнула белокурая девушка, когда все участники сцены основательно прочихались и даже прослезились на славу.
Женщина из кресла постепенно овладела собой, отстраняясь от поддерживающих ее заботливых рук. Глаза видели, уши слышали, речь давалась достаточно легко. Оставалось выяснить самое главное.
– Вы кто? – повелительно спросила она, глядя на стоявшую рядом красивую пару.
Ей казалось, что мужчина напоминает кого-то… или мог бы напоминать, если бы она его знала. Но был знако́м только цвет черных с золотом одежд, которые сначала заставляли сердце радостно биться, а потом стали символом ее проклятия на долгие годы. Только мужчина, который сейчас носил их, не вызывал ненависти. Она как будто помнила прикосновения его рук, полные робости, сочувствия, тепла, жизни… Эти руки удерживали ее на краю пропасти окончательного небытия.
Голос девушки вроде как тоже был знаком. Где могла Анна его слышать, но определенно слышала, а сама девушка вызывала интуитивную симпатию, несмотря на промашку с пахучим облачком.
– Вы… так кто вы? – прошептала женщина, глядя на обоих и не слыша оханья верной компаньонки, вбежавшей в зал, да так и осевшей у дверей на пол.
– Сын, – уверенно сказал синеглазый брюнет. Он привлек к себе белокурую девушку сильной, твердой рукой и столь же уверенно добавил: – И дочь. Благослови же наш союз, мама.
Занимался последний зимний день над Ледяными пустошами, во всем неистовом блеске тающего на солнце зернистого и рыхлого снега. И кем бы ни приходились очнувшейся от колдовского плена женщине эти двое, совершившие самое настоящее чудо, сейчас они стали ее детьми, пробудив для любви, счастья, – и сами обрели все это с лихвой.
Сургут
Октябрь 2021 – январь 2022
