А что? Ничего необычного. Это ведь магия сфумато – удел виртуозной работы живописцев-мужчин, до вершин мастерства из которых добираются единицы. А простенькой бытовой магии может научиться любая особа прекрасного пола, тут было бы желание и время. У представительниц низших сословий лишнего времени нет с малолетства, они и грамоте-то обучены одна через сотню, а что касается всех прочих – пожалуйста. Сейчас Оттавия задействовала приятные мелочи заклинания Встречи гостя – признак особого расположения. Марко принял кубок с прекрасным ламбруско и сделал пару глотков. Он не мог позволить себе больше, потому что пока не знал характера предстоящего приватного спектакля.
В неспешной беседе на ничего не значащие темы хозяйка и гость миновали высокие дубовые двери, обвитые плющом, и оказались во внутреннем крытом дворике особняка, где было гораздо менее людно, чем в арочной галерее. Тут уединялись парочки и за плотными бархатными портьерами там и сям скрывались многочисленные дверцы в уютные покои, убранные на разный лад. Каждое помещение имело отдельный выход в парк – ситуации-то бывают разные, иногда требуется поспешное бегство. Госпожа Вега приблизилась к одной такой портьере, расшитой бисером, и сделала гостю знак остановиться.
– Так для кого ты позвала меня сегодня, прелестная Оттавия? Почтенная вдовушка, мать семейства или – я надеюсь на это, клянусь Паном! – скучающая юная красотка, сбежавшая из объятий лысого пузатого старикашки?
– Ни то, ни другое, ни третье, – натянуто улыбнулась женщина, указывая Синомбре на прикрытую портьерой дверь, а голос ее, прежде такой уверенный и жизнерадостный, сбился на жалкий шепот. – Это вообще не женщина. И даже не муж-рогач, желающий с тобой поквитаться. Но прости, Марко… я не могла отказать. Можешь проклясть меня, если хочешь, но не позвать тебя я тоже не могла.
Только сейчас гость заметил, что в полутемном внутреннем дворике не просто малолюдно, а по-настоящему пусто. И откуда-то, как из ночного мрака, бесшумно выступили несколько фигур в подбитых волчьим мехом черных плащах. Фигуры оттеснили Оттавию от гостя. Шлейф жемчужного платья стремительно удалялся, шурша парчой по мозаичным плитам пола.
Ловушка захлопнулась. Навряд ли выйдет нынешней ночью почитать душещипательные стишки задорого или заняться любовью. Хвататься за рукоять меча было совершенно бессмысленно, да Марко этого и не сделал, потому что насчитал вокруг себя шесть молчаливых фигур. Путь оставался один – к двери, портьеру над которой уже приподняла услужливая рука в черной перчатке. Другая рука в перчатке была вежливо протянута ладонью вверх. Марко все понял без слов и вложил в эту ладонь отстегнутые от пояса ножны вместе с коротким своим мечом. А из-за полуоткрытой двери раздался властный старческий голос, действительно принадлежащий мужчине:
– Входи, Марко Синомбре. Мы всего лишь поговорим по душам.
Где-то далеко слышался нервный смех предательницы Оттавии, встречающей новых гостей в приглушенном свете факелов в арочной галерее. Осуждал ли ее обманутый друг? Едва ли.
Тому, кто повелевает людьми в черных плащах с отделкой волчьим мехом, действительно не отказывают. Это же не кто-нибудь, а мессир Армандо Ди Йэло, бывший Командор Третьего Храма и отец убитого на поединке рыцаря.
Глава 3
Приватный спектакль
Просторная комната, скрывавшаяся за дверью, была погружена в привычный для вечернего времени в палаццо Оттавии полумрак, сейчас казавшийся вовсе не интимным, а очень даже зловещим. В этом помещении Марко ранее не был, и общее убранство вряд ли предназначалось для любовных свиданий – скорее комната походила на кабинет для приема посетителей в конторе состоятельного банкира. Основательный овальный стол из серой дорогой древесины сумарийского кедра, такие же стулья со спинками, украшенными прихотливой резьбой, богатый письменный прибор с чернильницей, десятком перьев и особыми тонкими грифелями для рисования, две стопки бумаги разного качества, – опять же, и для письма и для рисования. На столе также стоял большой серебряный поднос, на котором поблескивали глянцевыми боками винные бутылки, к ним прилагались два серебряных кубка и блюдо с орехами и засахаренными фруктами. Похоже, госпожа Вега предоставляла сугубо деловые услуги нуждающимся в тайных встречах.
За столом сидел тот, в ком можно было бы с легкостью узнать недавнего зрителя из театральной ложи – если бы Марко видел его ранее. Старик был одет в длинный и свободный зимний кафтан черного цвета, в самом деле делавший его похожим на зажиточного банкира, которому при всем незнатном происхождении даже рыцари Храмов не указ – он их продаст и купит. Однако черный цвет дорогой материи с особым рисунком вшитых золотых нитей по краям отделанных волчьим мехом прорезей в широких висячих рукавах да золотая цепь квадратного плетения поверх ворота – вот детали, которые указывали на высочайшее положение в обществе. Левая рука старика, возрастная пигментация на которой выглядела более заметной, будучи подчеркнута белейшим кружевом манжеты, лежала на полированной древесине столешницы. Узловатые пальцы ловко поигрывали рисовальным грифелем, переливался в свете свечей турмалин на брачном перстне. Правая рука тоже лежала на столе, но как бы случайно скрывалась под черным бархатом широкого висячего рукава, образующего прихотливые складки.
Марко молча поклонился, теряясь в догадках. Не перешел ли он в погоне за ночными удовольствиями грань разумного, соблазнив, к примеру, юную любовницу этого мощного и властного старца? Но тогда, скорее всего, никто не стал бы приглашать хозяина театра в особняк Оттавии для того, чтобы «поговорить по душам». Все могло кончиться перерезанным горлом и вечным покоем на речном дне.
Как будто отвечая хаосу чужих мыслей, старик снова подал голос, слегка приподнимая левую руку и указывая гостю (или пленнику?) на свободный стул, а затем на бокалы и бутылку.
– Садись, Марко. И налей нам обоим.
Синомбре жест оценил. Предлагая ему выбрать бутылку и бокал, мессир Армандо сразу давал понять, что яд исключается. В бутылках же было не игристое ламбруско, а сухое галантское, темное, как кровь, и обладающее неповторимым букетом, породить который способна только вулканическая почва, круглогодично прогретая щедрым солнцем. Марко почтительно пригубил доброе вино и поставил бокал на стол, в свою очередь показывая, что открыт для того самого разговора по душам. И заведомо понимая, что это не светская беседа, раз уж представитель древнего аристократического рода опустился до тайной встречи с лицедеем-простолюдином.
– Я к вашим услугам, мессир, – кратко сказал он.
Старик усмехнулся.
– Ты даже не представляешь, мальчик – а я чуть не втрое старше тебя и имею право называть так по возрасту, – насколько мне эти услуги нужны. А точнее, как минимум две из них. Справки и интересующие сведения собрать легко, когда располагаешь возможностями, это я и сделал. Ты прекрасный актер и автор пьес и ни разу не был освистан публикой, тогда как этой жалкой участи удостаивались куда более звучные имена. Также ты соблазнитель женщин, ты их любимец, а слабый пол сложно провести, они чуют всякого рода подделку, будь то фальшивое золото безделушки или актерская игра. Так вот, эти-то услуги мне и нужны… Твой актерский талант – весь, до последней капельки – и твоя мужская сила.
