Я вышел на крыльцо со стопкой более тяжелых книг. Разведя костер меж массивных колонн, я сел рядом с Джипом и начал листать их, пока кролики готовились. Даже спустя век картинки не выцвели и оставались яркими. Я съел своего кролика горячим, а Джип подождал, пока его порция остынет, и отошел на ступеньки, чтобы расправиться с едой в одиночестве, которое он всегда ценил. Джесс была другой. Она ела быстро, но всегда смотрела на тебя и виляла хвостом, словно делясь весельем. Мысль о ней ранила меня. Я надеялся, что Брэнд хорошо кормит ее и что она в безопасности, где бы ни находилась. Но потом я вспомнил, как Брэнд приковал ее цепью к Саге. Нет, она не была в безопасности.
Пока Джип ел, я аккуратно снял бинт и осмотрел свою руку, пока не стемнело. Мне показалось, что раны выглядели немного лучше. Я обработал их медом и снова аккуратно забинтовал. Даже если я ошибался, по крайней мере, рука не выглядела хуже, а это уже что-то. Утром я собирался наполнить бутылки водой из реки, поэтому я выпил почти все, что осталось, сходил в туалет, любуясь закатом с вершины ступенек, и вернулся в музей, чтобы лечь спать.
Наверное, ты подумал, что мы ложились спать слишком рано. Но ритм твоего дня диктовало электричество, а не солнце. В тот день я много прошел. У меня болели ноги, рука по-прежнему пульсировала, а лямка рюкзака натерла мозоль на плече. Я закрыл двери комнаты, разложил спальный мешок напротив леди в желтом платье и лег. Джип обошел углы, не теряя надежды встретить крысу, и устроился рядом со мной. Я посмотрел в глаза нарисованной леди и попытался представить, какой была ее жизнь. В ее лице были доброта, ум и даже чувство юмора, но я не знал, догадывалась ли она, что станет с картиной. Мечтала ли она, что ее уверенный взгляд переживет многих пра-пра-пра-правнуков и в итоге встретится со мной и Джипом на другой стороне конца света.
Я заснул, крепко и глубоко.
Но вскоре проснулся от низкого рычания Джипа.
Тебе бы не захотелось проснуться от такого звука. От него у меня по спине побежал холодок.
В абсолютной темноте я вытянул руку и почувствовал, что Джип замер в напряженной стойке. Шерсть на его загривке встала дыбом.
Я сел и достал нож.
Я по-прежнему держал руку на спине Джипа, убеждая его своим прикосновением, что все в порядке. Мне хотелось узнать, что его разбудило. Терьер перестал рычать, но шерсть на его спине по-прежнему торчала ежиком.
За окнами музея что-то двигалось. Я слышал шорох – никаких конкретных звуков шагов или дыхания, просто шум от движения, слабый и едва заметный, скорее похожий на колебания воздуха, чем на настоящий звук. Но он был громче звуков, издаваемых крысой или белкой. Я медленно подошел к окну и выглянул, но угол был слишком крутым, и я бы ничего не увидел, даже если бы стоял ясный день. Я лишь почувствовал, что кто-то движется к входным дверям. Которые не были заперты.
Я как можно тише взял лук и стрелы, и мы с Джипом вышли к лестнице. Я велел ему держаться рядом. Этой команде он научился с тех пор, как мы вместе начали ходить на охоту на острове. В темноте я опустился на колено, и Джип сел рядом. Я машинально наложил стрелу на тетиву и подготовил остальные, чтобы при необходимости схватить их не глядя, а потом мы замерли, словно статуи, прислушиваясь к ночной тишине.
Существо (или человек – возможно, даже Брэнд, потому что в глубине души мне казалось, что он выследил нас) поднялось по ступенькам портика. Клянусь, я слышал, как оно что-то обнюхивало. Незваный гость обнаружил наш лагерь и скелеты съеденных кроликов. Раздался жуткий хруст раздробленных костей, а потом стало тихо. Спустя какое-то время снова послышался шум, теперь уже ближе к входным дверям, после чего последовала тишина, такая долгая, что мне пришлось сменить колено, потому что ноги начали неметь. Я начал думать, не померещилось ли нам все это, и расслабился настолько, что сел на верхнюю ступеньку лестницы, дав отдых коленям.
Затем раздался громкий удар и скрип, словно существо толкнуло дверь. Джип, шерсть которого снова встала дыбом, шагнул вперед с тихим предупреждающим рычанием. Я поднял лук, готовясь встретить чужака.
Но ничего не произошло.
Вдалеке заухала птица. Хотя я никогда не слышал этих звуков раньше, я безошибочно понял, что это сова. Затем снова стало тихо.
Я не помню, как расслабился, но помню, что спустя очень долгое время Джип наконец успокоился и сел. И уж точно я не помню, как заснул в такой неудобной позе.
Я проснулся от солнечных лучей, бьющих прямо в глаза. Шея болела, ведь я заснул, прижавшись спиной к стене, скрючившись и сложившись пополам.
Я решил проверить территорию, прежде чем выпустить Джипа, но стоило мне приоткрыть внутреннюю стеклянную дверь, как он проскользнул между моих ног, выбежал на крыльцо и начал метаться из стороны в сторону.
Я чувствовал себя очень глупо, высматривая ночного гостя из-за полуоткрытой двери с луком наготове.
Джип уверенно сновал по крыльцу, отчаянно пытаясь выследить запах незнакомого существа. Он исчез за углом и вернулся через несколько минут с гораздо более счастливым видом. Пометил угол музея, где мы слышали незнакомый шум ночью, и выбежал на середину площади, где, припав носом к земле, обнаружил огромную кучу свежих какашек. Они не были похожи на человеческие, что очень меня обрадовало, но все же я никогда таких не видел. Джипа не волновало, какому невиданному зверю они принадлежали. Он просто задрал лапу и пометил кучу.
Терьер выглядел довольным своей работой, и его поведение приободрило меня. С восходом солнца ночные страхи рассеялись. Если бы рука не чесалась и не болела, это было бы прекрасное начало дня.
Глава 15
Лихорадка
Я попрощался с леди в желтом платье и плотно закрыл все двери музея, чтобы непогода и животные не разрушили его раньше времени. Уже на достаточно большом расстоянии я обернулся и заметил, что с одной стороны крыши пробивались деревца, а значит, это время скоро наступит. Если бы «Добрая надежда» не сгорела, я бы взял леди с собой. Мне бы хотелось, чтобы Бар и Фёрг увидели ее глаза. Папа бы посчитал это странным чудачеством. Маме бы наверняка понравилась ее дружелюбная улыбка.
Мне не пришлось спускаться к реке, чтобы наполнить бутылки, потому что по ближайшей улице тек ручей с быстрой и прозрачной водой. Иногда, когда после долгого периода жары идет дождь, вода стекает на землю и не успевает впитаться, словно падает уже на влажную землю. Я набирал в бутылку осадки после грозы, которую видел на вершине башни.
Оставив город позади, мы снова оказались в сельской местности и теперь двигались к отдаленному перевалу в холмах. Земля то поднималась, то опускалась. Теперь мы шли не по старой железной дороге, а прямиком, хотя несколько камешков мы все-таки прошли вдоль рельсов.
Иногда, когда мы спускались в долину, я терял перевал из виду, но когда мы поднимались, он всегда появлялся перед нашими глазами. Я следовал более близким ориентирам, поэтому в то утро мы шли по курсу. В этих местах было мало лиственных деревьев. Открытые участки между ними, когда-то занятые сельскохозяйственными полями, поросли вереском, который чередовался с широкими полосами живой изгороди из кустарников. Из новой книги о деревьях я узнал, что здесь в основном росли боярышник, бук и орешник. В остальных местах все заросло ежевикой. Ежевики было столько, что мне пришлось надеть сапоги. Идти сквозь заросли было достаточно легко, потому что за многие годы звери проложили свои тропы, и хотя я машинально искал отпечаток ноги человека среди следов копыт и лап, я сомневался, что увижу его. Иногда мы проходили сквозь широкие полосы травы и папоротников, пестреющие мелкими кустарниками. Джипу нравились эти участки, потому что они давали возможность хорошо поохотиться на всех кроликов, о которых он только мечтал.
