Выцветший пластиковый постер предлагал попробовать «Воппер».
Я не знаю, что такое «Воппер». Возможно, ты ел его. Надеюсь, тебе понравилось.
Голодный, я пошел вдоль дороги M, все еще надеясь встретить кроликов. Спустя несколько камешков я заметил что-то среди белых стволов берез и остановился. Там стоял олень. Он был меньше оленей на островах, с более светлой шкурой и короткими рожками. Я аккуратно снял рюкзак и достал две стрелы. Одну я заправил в ремень за спину, вторую приложил к тетиве.
Ветер дул мне в лицо, поэтому я знал, что зверь не почувствует моего запаха. Олень спокойно жевал траву между березами. Я шел медленно, не отрывая глаз от земли, чтобы не издавать шума и не спугнуть мою еду на следующую неделю. Олень зашевелился, и я решил, что упустил его, но он лишь перешел на другой участок поляны. Я осторожно вошел в березовый лес, пытаясь успокоить свое дыхание. Под деревьями росла высокая трава, кусты ежевики и вьющиеся растения, поднимавшиеся над серебристыми листьями, словно грозовые тучи.
Оленя с его бледной шкурой было несложно разглядеть. Он не догадывался, как близко я подошел. Я медленно поднял лук, мысленно извинился перед зверем и поблагодарил его. Фёрг научил меня этому, когда вместе с Бар впервые взял на охоту. Эти слова успокаивали дыхание и приносили удачу. Затем я выпустил стрелу.
Я редко промахиваюсь. Олень стоял близко, повернувшись ко мне боком. Стрела вонзилась ровно в цель – место над плечом. Зверь инстинктивно шагнул вперед и упал. Я бросил лук и вторую стрелу и бросился к оленю с ножом на случай, если стрела попала в легкое и он нуждался в милосердии. Фёрг говорил, что каждая секунда боли подстреленного зверя, от которой ты мог его избавить, была проклятьем для тебя. Но стрела угодила в сердце, и олень был мертв. Теперь он выглядел таким же грустным, как и все жертвы, чья жизнь резко оборвалась. Я снова мысленно поблагодарил его и пообещал, что мясо не будет потрачено впустую. Этому Фёрг и Бар не учили меня. Я сам придумал эти слова, убив своего первого оленя.
Мне следовало оттащить оленя по той дороге, по которой я пришел, но для этого пришлось бы пробираться сквозь упавшие деревья. Впереди шла звериная тропа, выглядевшая более проходимой. Поскольку я был слишком занят и думал лишь о том, успею ли я освежевать оленя до наступления темноты, я не заметил кабана, пока не стало слишком поздно. Джип бы увидел его. Он бы предупредил меня. Но Джипа больше не было.
Я услышал сопение и рычание за спиной, а потом увидел маленькие глаза и огромные клыки, повернутые в мою сторону из зарослей. Я замер. Глаза и клыки поднялись выше, когда кабан встал. Все выше и выше. Он оказался гораздо крупнее, чем я представлял. Не такой большой, как бык, но не менее крепкий и мускулистый. Встреча с ним сулила огромные проблемы. Я не знаю, что бы сделал ты, столкнувшись с гигантским кабаном в безлюдном лесу, но я знаю, что каким бы правильным ни был ответ, я поступил неверно. Я медленно попятился, не спуская со зверя глаз.
«Все хорошо, – произнес я как можно более спокойным голосом. – Все хорошо».
Кабан зарычал громче и начал рыть копытом землю. Он выглядел разъяренным. Я не знал, что кабаны были такими большими.
Не знал я и то, как быстро они бегают. Кабан бросился на меня, оставив за собой облако пыли. Я увернулся, побежал прочь, и все, что случилось дальше, смешалось в клубок воспоминаний, который я до сих пор не могу распутать. Я бежал, но бежать было некуда. Я почувствовал дыхание кабана на своей ноге и попытался отпрыгнуть в сторону, но ударился о дерево и упал на спину. Кабан развернулся и снова бросился на меня. Я успел вскочить на ноги, но зверь щелкнул зубами и вцепился мне в штанину. Он не задел кожу, но сбил меня с ног. Когда я вскочил, пытаясь выбраться из кустов ежевики, кабан снова прыгнул на меня и вонзил клык в мое бедро. Должно быть, клык был острым, как бритва, потому что я почувствовал воздух на коже, и ткань порвалась от колена до бедра, когда я отпрыгнул в сторону в жалкой и отчаянной попытке спастись. Хотя мне удалось уклониться от головы кабана, его клык вонзился в мою кожу, словно кувалда. Ощущение не было похожим на порез. Это был ужасный тупой удар, и я знал, что кабан серьезно поранил меня. Мои руки нашарили ветку над головой, и я подпрыгнул, уклонившись от зверя. Кабан развернулся, готовясь снова ударить меня, но каким-то чудом я вскарабкался достаточно высоко, и он не смог дотянуться. Затем, вскрикнув от боли, я закинул ногу на другую ветку, нашел шаткую точку опоры и повис над землей.
Кабан почти задел большую артерию на внутренней стороне моего бедра. Пытаясь удержаться в неудобном горизонтальном положении между двумя ветками, я знал, что потеря крови очень скоро заставит меня ослабить хватку. И я знал, что положение, в котором я отчаянно пытался спастись, было нелепым и унизительным. Возможно, так всегда приходит смерть. Я заставил себя взглянуть на бедро.
Следов крови не было. Только рваная штанина.
Но это невозможно! Я ведь почувствовал удар. Тогда я снова посмотрел на кабана, который с шумом метался внизу.
Его клык украшала моя маленькая книга о деревьях и баночка с пчелиным воском. Я носил книгу в переднем кармане брюк, чтобы быстро определять, какое дерево встретилось мне на пути. Кабан был слишком занят попытками очистить свой клык о ствол дерева, и я воспользовался моментом, чтобы забраться повыше.
Я заметил кровь, но она была не моей. Вот почему кабан с такой яростью атаковал меня. Он ранен. Что-то вырвало большой кусок мяса из его задней ноги рядом с хвостом. Рана была серьезной. Я видел засохшую кровь от бедра до копыта. Видел, как шевелятся обнаженные мышцы, когда он бегал. Но не успел я пожалеть кабана, как он наконец избавился от книжки и банки с воском и начал бегать вокруг дерева, поглядывая на меня и бодая ствол. Это было не очень большое дерево, и я не думаю, что удары кабана повредили его так же сильно, как мой вес, пока я карабкался по стволу. Дерево угрожающе трещало. С ужасом понимая, что потратил все крупицы удачи, подаренные мне книгой о деревьях, я приготовился к тому, что скоро дерево упадет и опустит меня на уровень клыков кабана. Заметив рядом обрыв, заросший ежевикой, я вскарабкался по стволу как можно выше и отчаянно прыгнул вниз.
Я никому не советую прыгать в заросли ежевики, если только вам не грозит смерть от разъяренного раненого кабана. Колючки впились в кожу, оставив шрамы, но в тот момент я ничего не почувствовал: страх оглушил меня. Обрыв был высотой около десяти метров. Даже в момент прыжка мне казалось, что я упаду в центр зарослей, и колючие кустарники вряд ли удержат меня. Вместо этого я так сильно ударился о что-то жесткое, что едва не потерял сознание от боли. Я с трудом выпрямился, наполовину оглушенный и не понимающий, где оказался.
В эпоху беби-бастеров нитфрики пытались навести порядок и оставить мир в более организованном виде. Наверное, это они сложили друг на друга старые автомобили. Я упал на проржавевшую ось и прополз по ней в более безопасное место. Там я лег на старый вал, чтобы отдышаться и прийти в себя. За стеной из кустов ежевики скрывался трехмерный лабиринт из ржавых корпусов машин. Плющи обвивали некоторые из них, но основные заросли находились снаружи, на солнечной стороне. Это странное место было усыпано скелетами давно умерших автомобилей, а ковер из растений придавал ощущение подводного мира. Здесь было бы довольно спокойно, если бы за колючей стеной не бегал разъяренный зверь.
