«Дормир», – сказала она, кивнув на мой спальный мешок. И заснула.
Когда она проснулась в следующий раз, я поджаривал над огнем куски кабанятины. Лошади снова паслись на поляне. Я также порылся в вещах женщины. Я не понимал, зачем ей эти предметы, которые она явно подобрала в своих странствиях. Некоторые из них были полезными, например, инструменты. Но другие она, видимо, взяла просто потому, что они ей понравились. Например, маленькую бронзовую голову или куклу ручной работы с пришитыми пуговицами, лежавшую в старой шкатулке с блестящими бусами.
Женщина смотрела на меня, ее лицо было непроницаемым. А потом кивнула, словно я сделал что-то правильное.
«Мерси
[23], – произнесла она. – Мерси».
Я принес ей немного жареного мяса. Она легла на здоровую сторону и поела, приподнявшись на одной руке. Закончив, женщина рыгнула так же громко, как мой папа, и улыбнулась, словно довольная собой. Она взяла словарь, полистала его и, вопросительно выгнув бровь, показала мне строчку со словом «имя».
«Гриз, – ответил я. – Меня зовут Гриз».
Я показал рукой на нее.
«Муа?»
[24] – спросила женщина, все еще выгибая бровь. Она пожала плечами, словно имена не имели значения и сама она была выше этого. Затем ее выражение лица изменилось, будто она выбирала одно из множества имен.
«Джон», – наконец ответила женщина.
«Джон?» – переспросил я.
«Уи, – кивнула она. – Джон Дарк».
Глава 19
Дружба
Хотя мы говорили на разных языках, Джон Дарк мне понравилась. На самом деле позже я узнал, что это было ее не настоящее имя. Она просто подшутила надо мной, но смысл шутки я понял гораздо позже, когда наши пути разошлись.
Я очень хорошо помню тот первый день и ночь, но все остальные дни слились в один. Я разрывался – мне хотелось продолжить поиски Брэнда, но я не мог оставить Джон Дарк одну. По крайней мере до тех пор, пока она не сможет хотя бы самостоятельно сходить в туалет. Все мои труды окажутся напрасными, если я брошу ее в луже собственных испражнений. Это было бы пустой тратой хорошего меда, не говоря уже о моих не-слишком-хороших навыках шитья. И, конечно, мне хотелось узнать ее историю: как она здесь оказалась, откуда пришла, что видела и знала. Джон Дарк выглядела так, словно повидала многое.
Женщина узнала мою историю первой. Она задавала вопросы с помощью словаря и постоянно выгнутой брови. Сначала она спросила, откуда я. Я показал ей точку на карте – приблизительное место. Я не до конца доверял ей. Семья? На этот вопрос было легко ответить – с помощью четырех поднятых пальцев. Один? Я поднял один палец. Ответить на вопрос «почему здесь?» было сложнее: я старательно подбирал слова и в итоге сказал что-то вроде: «человек украсть мою собаку. Я искать его, вернуть собаку». Джон Дарк заставила меня повторить это дважды, потому что не поверила. Во второй раз я добавил слова «рыжая борода», надеясь, что женщина могла знать что-то о Брэнде, но она не отреагировала. На вопрос «где?» ответить было проще. Я просто показал точку на карте. Заодно я показал ей, где, как мне казалось, мы находились. Джон Дарк жестами заставила меня достать карту из ее сумки. Хотя ее карта оказалась лучше, так как была пришита к ткани, она показывала тот же ландшафт. Мы пришли к выводу, что находились посреди страны недалеко от большого города.
Джон Дарк прибыла из Франции, что не было сюрпризом для меня. Но на вопрос «Где лодка ты?» женщина, к моему удивлению, покачала головой, давая понять, что лодки не было. Она показала на лошадей и закатила глаза. Как бы она перевезла их на лодке? Затем она показала жестами ходьбу. Я покачал головой и показал на море. Джон Дарк фыркнула. Она показала на другой участок земли на карте и провела ногтем по узкому каналу. Затем она щелкнула пальцами и потребовала словарь, в котором показала мне слово «тоннель». Это слово, как и «инфекция», писалось одинаково на двух языках. Я не поверил женщине, потому что даже если под морем проходил тоннель, спустя сто лет он наверняка должен был разрушиться и заполниться водой. И это при условии, что поднимающееся море не затопило входы. И все же Джон Дарк повторила, что добралась сюда через тоннель под морем с керосиновой лампой, которая теперь была прикреплена к одной из ее корзин.
Я не стал возражать. Я ведь тоже не сказал ей, откуда именно прибыл. Мне понравилась ее манера лгать. Однажды Фёрг сказал мне, что можно солгать по-крупному, а можно по-мелкому. Наверное, женщина боялась, что я найду ее драгоценную лодку.
Я спросил Джон Дарк, как она оказалась здесь, и ее лицо изменилось. Она показала на слово «семья». Потом – «дочери». Потом на слово «чума».
«Мне жаль», – произнес я.
Женщина пожала плечами, но отвернулась, и ее глаза долгое время смотрели куда-то вдаль.
Мне хотелось задать больше вопросов, но я видел, что Джон Дарк погрустнела и выглядела уставшей. Поэтому мы с Джипом отправились к ручью за ближайшим холмом, чтобы наполнить бутылки водой. Я задумался о чуме, о которой она говорила. Наверное, это была обычная болезнь, которую можно было легко вылечить лекарствами, которых у нас не было. В конце концов, чума поражает огромное количество людей и наносит ужасный вред. В мире не осталось столько людей, чтобы началась эпидемия. Теперь я знаю, что ошибался, и женщина в точности описала симптомы, но тогда я думал иначе.
Большую часть дня Джон Дарк спала, а в остальное время наблюдала за мной, склонив голову, словно я был загадкой, которую она не могла разгадать. Позже в тот день она сообщила мне другую причину, по которой оказалась здесь. Она показала на себя, а потом на слова в словаре: «Я. Искать. Кто-то. Тоже».
«Кто-то?» – переспросил я и вскинул брови, повторив ее вопросительное выражение.
«Кель Кун, – ответила она. – Кель Кун Демаль»
[25].
Кем бы ни был этот Кель Кун, его имя заставило женщину снова отвести взгляд.
Я менял повязки утром и вечером. От раны не пахло, хотя линия шва выглядела неровной и покрасневшей, а в первые два дня была горячей. Я продолжал обрабатывать ее остатками меда, и женщина лечила себя содержимым своей аптечки. Благодаря меду, порошкам и листьям, которые она ела, рана заживала.
Некоторые привычки Джон Дарк, имевшие большое значение для нее, казались мне странными. Наверное, чужие привычки всегда кажутся странными. Одной из них были палки лу гару
[26] – длинные деревянные факелы, обернутые сверху тканью, которая была пропитана липкой сосновой смолой. Женщина никогда не зажигала их, но всегда держала рядом с костром ночью. Когда я попытался узнать причину, она просто махнула рукой в темноту, в сторону своих лошадей.
