Когда мы спустились с дороги M, нам встретилась другая птица, с перьями песочного цвета в темно-коричневую крапинку. Думаю, это был певчий дрозд. Он с веселым щебетанием взмыл в небо над нами. Посмотрев на Джон Дарк, я увидел, что на мгновение она отбросила маску суровости и показала свое юное лицо. Она тоже смотрела, как птица вспорхнула в чистое голубое небо. Казалось, та пела и летела из чистой радости.
Затем лицо женщины снова изменилось. Она направила лошадь к проходу между заросшими руинами впереди нас. Джон Дарк знала дорогу, и моя лошадь послушно следовала за ней. Кирпичное здание давно сдалось в борьбе со временем и перестало пытаться стоять ровно. Оно обрушилось на узкий переулок, беспорядочно заполнив пространство кирпичами и стеклом. Джон Дарк неодобрительно стиснула зубы и повернула лошадь в сторону более узкого прохода. Вряд ли ей хотелось рисковать лошадьми, которые могли пораниться или споткнуться в завалах. В тот момент я понял, что могу легко определить, давно ли обрушилось здание, по тому, как руины заросли зеленью. Свежие завалы двигались под твоими ногами, но как только в них зарождались мох, трава и корни растений, они быстро становились плотными. Растения и земля прочно скрепляли их.
Мы вышли из прохода и начали пробираться сквозь низкорослые кустарники, которые доходили лошадям до плеч. Посреди города когда-то было открытое пространство, освещаемое фонарями. Теперь от них остались заостренные обломки. Некоторые склонились и упали под весом вьющихся растений, но все фонари находились на одинаковом расстоянии друг от друга, и потому их было легко заметить. Между ними в случайном порядке росли деревья. Следуя за Джон Дарк, я пригнулся под одним из них, а когда выпрямился, увидел трех мужчин.
Они стояли спиной к нам. Мужчина посередине поднял руку в приветствии, и я машинально посмотрел вперед, пытаясь увидеть, с кем он здоровался. Но никого не было. Эти люди были статуями и смотрели на огромную кучу обломков. Одна часть большого стадиона давно обрушилась, образовав холм из крупных бетонных плит и изогнутых металлических труб, теперь прочно скрепленных растениями. Статуи были мужчинами, и все они были одеты в короткие брюки и обнимали друг друга, словно братья. Один из них был лысым и держал футбольный мяч. Проехав вперед, я увидел, что статуи не улыбались, а как будто замерли в ожидании. Что бы то ни было, они этого не дождутся. Теперь взгляды мужчин были обращены на развалины, но это не слишком расстраивало их. Каменный постамент, на котором стояли статуи, зарос ежевикой, но я смог разглядеть одно слово, высеченное на нем: «ЛУЧШИЕ». Наверное, это были лучшие игроки в команде. Я рассматривал лица статуй, пытаясь понять, как эти люди выглядели в реальности, когда Джон Дарк свистнула мне.
«Иси»
[28], – сказала она, остановив свою лошадь.
Женщина спешилась, поморщившись от боли. Ей пришлось схватиться за седло, чтобы не упасть на колени. Джон Дарк не нравилось, что я видел проявления ее слабости. Она устроила целое представление, пытаясь научить меня подвешивать поводья над головой лошади так, чтобы они касались земли спереди и чтобы лошадь не ушла. Затем она достала вещи из своих сумок и кивком головы велела следовать за ней на холм из развалин.
Я слез с лошади и пошел за ней. Подо мхом лежали осколки стекла, поэтому мы шли осторожно, но здание обрушилось так давно, что природа крепко связала его с землей. Следуя за Джон Дарк, я оказался на вершине зеленого холма, в который превратились руины. Теперь футбольное поле напоминало скрытый оазис насыщенно-зеленого цвета с небольшой дубовой рощей в одном конце и цветущим боярышником посередине. Кролики сновали в высокой траве между деревьями, и мы увидели их белоснежные хвосты, когда те бросились врассыпную. Джип пулей рванул в кусты. Он был настроен очень серьезно.
Другие три стороны стадиона сохранились лучше, чем та, на которой мы стояли, но выступающая крыша на двух из них, когда-то закрывавшая зрителей от дождя или солнца, провисла и обрушилась на бесконечные ряды выцветших розовых сидений из пластика. От попыток представить, сколько людей вмещала эта арена, как она выглядела и как звучала, у меня заболела голова. Есть ли вес у пустоты? Наверное, да, потому что я почувствовал, как на меня обрушилось что-то, чего я не видел. Это чувство было глубже, чем то, которое я испытывал, глядя на пейзаж из пустых улиц. Возможно, причина была в том, что когда-то такое большое количество людей собиралось и сидело друг с другом в этом огромном пространстве. Призраков не существует. Я не ощущал их здесь. Но меня охватило странное чувство. Когда-то это место было переполнено людьми – а теперь их не осталось. Люди больше никогда не появятся здесь. Я пытался прочувствовать эту атмосферу с момента выхода на сушу, и она отличалась от пустоты. Скорее это было похоже на одиночество. Одиночество мира, в котором не было тебя. Он знал тебя, а потом ты исчез, и теперь мир скучал по тебе. Возможно, однажды эта атмосфера исчезнет, когда исчезнут любые признаки того, что ты здесь был, и природа поглотит все дома, дороги, мосты и футбольные стадионы.
А может, я просто немного спятил, размышляя об этом и позже решив записать свои безумные мысли, чтобы давно умерший мальчик, который никогда не прочитает их, узнал мое мнение о мире, в котором он никогда не окажется. Наверное, такое случается, когда слишком много времени проводишь в одиночестве. Возможно, я просто говорю сам с собой.
Тот день был очень хорошим. Пока не произошло кое-что ужасное.
Очевидно, боль от раны немного ослабла, потому что Джон Дарк выглядела счастливее и ходила не так тяжело. Она вывела меня на середину поля, закрыла глаза и прижала палец ко рту. Я прислушался. Она снова открыла глаза и вопросительно посмотрела на меня.
Я услышал тихое гудение, мягкий звук, заполняющий пространство и словно щекочущий слух. Пчелы жили в огромном саду, в который превратился стадион, и их было много.
Два упавших дерева начали гнить в середине поля, и за ними стояла странная деревянная будка на колесах. Наверное, после конца света кто-то решил жить здесь в безопасности стен стадиона. Возможно, этот человек разводил пчел. Будка на колесах стала огромным ульем, в поваленных деревьях тоже жили пчелы. Место было хорошо защищенным, а поляна, в которую превратился стадион, стала готовой столовой для пчел.
Джон Дарк показала на свежее кострище и на себя. Я понял, что она останавливалась здесь недавно. Вот откуда она знала об улье. Затем женщина показала на одно из упавших деревьев и улыбнулась. Мы собирались достать мед из ствола.
Жестами Джон Дарк объяснила свой план. Я не знаю, почему мы молчали: чтобы не волновать пчел или потому что в процессе работы было проще общаться жестами. Но это оказалось удивительно спокойным и душевным способом провести время с другим человеком.
Теперь я понимаю, что за те несколько часов я ощутил бо2льшую близость с Джон Дарк, чем с кем-то другим не из моей семьи. Даже с Льюисменами мы соблюдали дистанцию. Наверное, потому что мы были двумя племенами. Мы работали вместе, но нас поддерживали члены наших семей, которые тоже чувствовали эти отличия. С одним человеком эти барьеры исчезли, и мы просто говорили с помощью рук и глаз.
