Это было прибрежное болото, а позади, распространяя запах соли, виднелось само море. Оно оказалось гораздо ближе, чем говорила карта. Земля исчезала под водой, которая поднималась, так как в мире становилось все теплее. На Эрискее ты мог нырнуть и проплыть над старой затопленной пристанью. На Бернерее ты выходил в море и пришвартовывал лодку к дымоходам домов, которые когда-то стояли на побережье. Хотя мир по-прежнему большой, участки суши стали меньше, чем были в твое время. Равнинные земли на востоке, на границе с Северным морем, ушли под воду навсегда.
Это объясняло, почему на карте дом Брэнда находился слишком далеко по реке от устья. Теперь его логово скрывалось не так далеко от моря. Море пришло и нашло его. Это объясняло линии, которые я считал случайными набросками, «протекавшими» по суше. Теперь суша стала прибрежным болотом или морским дном. Я спешился, достал бинокль, установил его на низкой ветке дерева и изучил землю, лежавшую впереди. Деревья редели и уступали место земле, на которой сухие отмели и мысы переходили в болото. В некоторых местах болото было покрыто огромными участками камыша, похожими на плоские острова на воде, усыпанные болотными птицами. В других можно было узнать очертания огромных старых полей, которые теперь выдавали лишь старые зеленые ограждения, росшие на мелководье. Некоторые здания накренились и частично обрушились в воду. Казалось, они были удивлены тому, что пошли ко дну. Некоторые из гигантских электрических столбов пережили век бурь, но провода упали в воду и затерялись в волнах.
Крик чаек был далеким, но легко узнаваемым звуком, и меня охватила предательская волна ностальгии, смягчившая жесткость, которую я упорно тренировал. Я читал, что запахи в особенности вызывают воспоминания, но правильный звук тоже может извлечь многое из памяти. На мгновенье я переместился на Мингулей, в свою простую жизнь. А потом Джип залаял, и я вернулся в настоящее.
Он смотрел на меня, склонив голову. Словно я что-то упустил. Джип снова гавкнул и посмотрел вперед. Его ноздри расширились, когда он принюхивался к ветру.
Я достал карту и попытался понять по отметкам, что лежало впереди, но это было непросто, ведь я лишь примерно знал, где нахожусь. Я решил не торопиться. Мы стояли на возвышенности. Как только мы спустимся на берег, земля станет плоской, и мы не сможем разобраться в последних оставшихся ориентирах.
Низкое солнце подсветило заброшенный город. Я увидел вспышку и присмотрелся. Окна домов вдали тускло отражали свет сквозь ивы. Они находились так далеко, что я не мог разглядеть за ними реку. Но теперь, заметив дома и заросшие зеленью развалины, я медленно изучил их и увидел две вещи. Первой был ветряной генератор, который очень медленно вращался. Позади него возвышались вертикальные строения, слишком частые, чтобы быть деревьями. Сначала я решил, что это фонари без верхушек, но за ними тускло сверкала вода. Наверное, там была река. Фонари были мачтами: я смотрел на причал на берегу реки.
Я уже обдумывал, сколько времени понадобится, чтобы добраться туда, как вдруг заметил паруса на побережье.
Красные паруса.
Глава 30
Будь осторожнее, когда просишь…
Мое путешествие всегда напоминало азартную игру.
С тех пор, как я украл карту, небольшая частичка моего разума понимала, что я совершаю огромную ошибку. Линии, исходящие из одного места, на которое я смотрел сейчас, могли вовсе не оказаться домом Брэнда. Даже если я был прав, у меня не было гарантий, что он направлялся именно туда. Он мог отправиться в очередное многолетнее приключение в неизведанные уголки мира. Или линии на карте мог оставить другой, давно умерший моряк. Возможно, Брэнд нашел чужую карту.
Пока я передвигался по изломанному хребту материка, у меня было достаточно одиноких ночей и дней, чтобы подумать обо всех вероятностях. Я начал сомневаться в разумности своих ожиданий. После накопившейся усталости, слез и потерь – не только потери Джесс, с которой все началось, но и «Доброй надежды» и даже Джон Дарк, – я начал бояться, а не предвкушать момент встречи с Брэндом. У меня было достаточно причин подозревать, что удача покинула меня, но поскольку лодка моя сгорела, мне только и оставалось, что приложить все усилия и закончить начатое. После случая с закопанной цистерной я был уверен, что судьба ополчилась против меня. Но я продолжил путь – не из-за упрямства или смелости своих убеждений, а потому что я не знал, как еще осмыслить эти чудовищные потери, кроме того как поддаться дикой надежде и закончить раунд этой безумной игры. Другими словами, я был слишком глуп, чтобы признать, что должен остановиться. Я просто не знал как.
Я никогда не умел играть в карты. Фёрг или Бар практически всегда выигрывали, потому что обычно я слишком долго ждал, всегда уверенный, что следующая или даже последняя карта будет одним из пятидесяти двух шансов, которых мне недоставало до победы.
Меньше надейся, больше считай, говорила Бар.
Но считать карты, словно они были задачкой по математике, не казалось мне похожим на игру, а больше напоминало обязанность. Поэтому я наслаждался игрой ради общения, но редко побеждал. Хотя, когда я в редких случаях выигрывал, ярость моих более внимательных брата и сестры делала победу еще приятнее.
Я почувствовал то же самое, увидев красные паруса. Долгожданную, но абсолютно неожиданную победу. Очень, очень приятную. Такую приятную, что я не должен был терять бдительность и перестать готовиться к неудаче.
Мне нужно было подобраться ближе. Я должен был притаиться и изучить территорию.
Я должен был вести себя хитро и тихо, уравнять безрассудность своего приключения с осторожным и продуманным планом, чтобы все закончилось успехом. Нельзя было упустить эту неожиданную удачу.
Теперь я ехал очень осторожно, следя, чтобы мы оставались в лесу и не выходили на открытые участки. Мне хотелось подобраться поближе, чтобы затаиться и лишь потом начать действовать.
Я посадил Джипа на длинную веревку. Я объяснил ему, что мы должны вести себя тихо, что он не должен лаять и что я привязал его, чтобы он не убежал за кроликом и случайно не выдал нас. Конечно, на самом деле я говорил с самим собой, но я всегда объяснял все собакам. Они всегда улавливали интонацию, пусть и не понимали подробностей. Джип ненавидел поводки, но спустя некоторое время он перестал рваться вперед и побежал рядом со мной. Изредка он поглядывал на меня, словно спрашивая, не пора ли покончить с этой игрой, но я качал головой и говорил, что это необходимо.
Через несколько часов довольно медленного пути я стреножил лошадей и вскарабкался на дерево. Наверное, ты часто залезал на деревья. Возможно, у тебя даже был домик на дереве. Я же сделал это впервые. Прыжок на дерево в попытке спастись от кабана не в счет. Я проверял каждую ветку, прежде чем подняться еще выше, и наконец остановился, держась одной рукой за ствол и изучая землю на востоке сквозь густую крону.
И снова мне показалось, что я сбился с пути, потому что никак не мог найти причал. Дул легкий ветер, и ветки медленно качались, словно море, а облака листьев шуршали вокруг меня. Атмосфера была довольно спокойной. Я снова достал бинокль и на этот раз нашел паруса и здания. Они находились ближе, чем я ожидал.
