Мне показалось, что где-то вдалеке лаяла собака.
Я как можно быстрее спустился на землю, переживая, что Джип отреагирует на лай и выдаст нас.
Ветер дул в ветвях, и на земле шум становился невнятным, поэтому Джип не почувствовал запахов и не услышал звуков, которые могли взволновать его. Но мне не хотелось, чтобы он случайно выдал нас, поэтому мы вернулись назад примерно на километр, и затем я – к его растерянности и возмущению – привязал его к прочному дереву и оставил с лошадьми. Дерево было старой и очень высокой сосной. Ее ствол с красной корой зигзагообразно уходил в небо и поддерживал темно-зеленые облака из иголок и шишек, мягко качающихся на ветру. Рядом лежали упавшие более взрослые братья и сестры сосны. Их посеревшие стволы и корни создавали природное ограждение. Это место будет легко найти на обратном пути. К тому же, никто не услышит протестующий лай Джипа. Я оставил для него миску с водой, потрепал шерсть на шее обеими руками и посмотрел в глаза.
«Я скоро вернусь, – пообещал я. – Все будет хорошо. Я справлюсь, только если пойду один».
В тот момент я искренне верил в эту ложь.
Мне было тяжело идти без него. Я чувствовал себя голым. Джип всегда охотился со мной. Теперь, когда никто не бегал вокруг меня, не бросался вперед, чтобы проверить обстановку, меня охватили странные чувства. Словно я лишился ноги. Моя походка изменилась. Стала неуверенной. Неестественной. Я чувствовал, будто заваливаюсь на бок.
Но продолжал идти, крепко сжимая лук, постоянно оглядываясь и прислушиваясь.
Я просто исследовал территорию. Я не собирался совершать поспешных действий. Вот что я мысленно повторял себе. Но еще я думал, что если Джесс, как по волшебству, выбежит ко мне, мы сможем сбежать, и Брэнд, у которого не было лошадей, никогда не догонит нас в диком лабиринте из пустоты и руин, отделявшем меня от дома. Даже если я не найду подходящую лодку и не смогу вернуться обратно на западное побережье, я мог добраться верхом до развалин старого Скай-Бридж и доплыть до Ская вместе с собаками. Оттуда мы бы легко добрались до самой западной границы большого острова и жгли бы костры до тех пор, пока папа, Фёрг или Бар – или даже Льюисмены – не приплывут проверить, что происходит.
Надежда может удержать тебя на плаву в тяжелые времена. Она также может отправить тебя ко дну, если ты позволишь ей отвлечь тебя в неподходящий момент. Я с удовольствием представлял, как удивится моя семья, увидев меня на берегу Ская с обеими собаками, когда в дерево впереди меня вонзилась стрела и в лицо брызнули осколки коры.
«Не двигайся, – произнес сдавленный голос позади меня. – Или следующая стрела станет твоей».
По крайней мере это был не Брэнд. Но я ошибся, думая, что у него нет лошадей. Передо мной стояли три ездока, лица которых были закрыты старыми противогазами и шарфами. Один держал ружье с длинным кривым магазином. Остальные направляли на меня луки.
«Хорошо», – ответил я.
Люди уставились на меня. Тот факт, что я не видел их лиц, пугал меня, но они выглядели не менее встревоженными. Они словно не знали, что делать дальше.
«Я Гриз», – сказал я, подняв руку в знак приветствия.
«Не шевелись, – велел мужчина с ружьем. – И не разговаривай».
Я был уверен, что ему нужно было обдумать дальнейшие действия в тишине.
Я кивнул.
«Ты болен?» – спросил один из мужчин с луком. Его голос прозвучал моложе.
«Да, – повторил человек с ружьем. – Ты болен?»
«Нет, – ответил я. – Просто устал».
«Ты болел?» – спросил другой мужчина.
«Не особенно», – ответил я.
«Где остальные?» – спросил первый мужчина с луком.
«Я пришел один», – сказал я.
Мужчина с ружьем фыркнул.
«И откуда ты пришел?» – спросил он.
«С севера, – ответил я. – Я прибыл с севера. Кто вы?»
«Заткнись», – велел мужчина с ружьем, когда второй человек с луком попытался ответить. Он снова повернулся ко мне.
«Оставь оружие здесь», – сказал он.
Я повесил лук и колчан со стрелами на дерево.
«Все оружие», – добавил он.
Я вынул два ножа и тоже оставил их у дерева.
«Больше нет ножей?» – спросил мужчина.
Я покачал головой. Мой «Лезерман» не был полноценным ножом. Я мог притвориться, что забыл о нем, если эти люди решат обыскать меня.
Но они не стали обыскивать меня. Они не сдвинулись с места.
«Кто вы? – спросил я. – Я не причиню вам никакого вреда…»
«Позже у тебя будет много времени на разговоры», – перебил меня мужчина с ружьем. Он потянулся в одну из своих седельных сумок и бросил что-то к моим ногам. Раздался металлический звон.
«Надень это на каждое запястье и закрой, чтобы я услышал щелчок, – сказал он. – Не шути с нами».
На земле лежали две пары наручников. Одна была серебристой, вторая черной.
«Зачем?» – спросил я, обдумывая, пристрелят ли они меня, если я убегу, или этот момент уже был упущен.
«Затем что я пристрелю тебя, если ты этого не сделаешь, – сказал мужчина. – Прости, мне придется».
В его голосе было сожаление, и все же он сказал это так, словно действительно мог пристрелить меня.
Я наклонился и подобрал наручники. Петли были смазаны, и они легко застегнулись. Я показал мужчинам, что застегнул каждую пару на каждом запястье. Я не понимал, зачем они потребовали сделать это.
«Теперь застегни наручники вместе», – сказал мужчина.
Это имело смысл: я бы не смог самостоятельно надеть одну пару наручников, потому что мои запястья не согнулись бы в нужном положении. Застегнуть себя с двумя парами было легко.
Они уже делали это раньше.
«Вы не хотите подходить ко мне, да? – спросил я. – Вот почему вы дали две пары наручников. Иначе вам пришлось бы подойти ко мне. Чего вы боитесь?»
«Мы не боимся», – оскорбленно возразил второй мужчина с луком.
«Не трать воздух, – вмешался мужчина с ружьем. – У вас будет много времени поговорить, если он выживет».
«Выживу?» – переспросил я.
«Тебя ждет карантин», – ответил он.
Глава 31
Карантин
Меня поместили на карантин в камеру под землей, в бункер. Или, возможно, это была комната обрушившегося здания. Например, полицейского участка. Или старых армейских казарм. Она находилась довольно далеко от причала с красными парусами, хотя я видел мачты и соседние здания из окон камер на одной стороне бункера. Камер было шесть: по три по обе стороны коридора.
Бункер не случайно находился на расстоянии от зданий. Это и был карантин. Люди не хотели заразиться болезнью, которую я мог бы принести. Но я был здоров.
