– Норбридж просто преобразил этот замок, – отметил Фредди, когда друзья выбрались из мудрёного ледяного лабиринта. – Когда я приехал сюда в первый раз, это был обычный ледяной домик.
Нагулявшись, дети покинули замок и направились в отель, Элизабет подняла глаза и увидела в окне второго этажа Лану. Девочка смотрела на них, но, заметив, что её увидели, быстро отскочила от окна.
– Ты видела? – спросил Фредди.
– Видела. Думаю, она нас избегает.
Элизабет вспомнила, как странно миссис Виспер обращалась с Ланой.
– А может быть, ей бабушка не разрешает с нами общаться?
Неожиданно в голову Элизабет попал снежок.
– Ой! – вскрикнула она от боли и неожиданности.
Кто-то смеялся неподалёку. И не один человек. Девочка подняла голову, оглянулась и увидела Родни с родителями, они смотрели на неё с неприятными улыбками.
– Зачем ты это сделал? – спросил Фредди.
– Родни, меткий удар! – со смехом кричал мистер Паутер.
Родни поднял руки вверх, сжав кулаки, словно только что забросил решающий гол в финальной игре.
Элизабет встряхнула головой и смахнула с лица снег и льдинки.
– Ты спятил? – она резко повернулась к трём Паутерам. – Ты зачем это сделал?
– Ах, это же просто зимние забавы! – с вызовом произнесла миссис Паутер. На ней была огромная белая парка, делающая её похожей на зефирку.
– Родни просто начал игру.
– Вот как?! Он ударил меня в лицо ледышкой, когда я даже не знала, что он собирается играть! – заговорила Элизабет. Чрезвычайно рассерженная, не отдавая себе отчёта в том, что говорит, она добавила:
– Вам следует больше времени тратить на поиск секретных туннелей, а не приставать к людям на улице.
Лицо мистера Паутера помрачнело:
– Не понимаю, о чём ты говоришь.
– Нет, понимаете, – поддержал девочку Фредди и указал на Родни. – Родни Паутер. Не-Пират-Урод.
Элизабет продолжала тереть лицо, жжение от удара снежком постепенно проходило.
– Мы знаем больше, чем вы думаете.
– Да неужели, мисс Лиза-Книжный-Червь? – поднял брови мистер Паутер.
Жена сурово взглянула на него, и он тут же зажал себе рот рукой.
– Под этим именем я зарегистрировала свой аккаунт, – слабым голосом произнесла Элизабет, чувствуя, что у неё подвело желудок. – Откуда вы его узнали?
Миссис Паутер выпрямилась и подняла подбородок. Схватив мужа за руку, она также потянулась к Родни со словами:
– Нечего слушать эту чушь, пойдёмте.
Женщина резко дёрнула обоих, и троица зашагала прочь.
Элизабет повернулась к Фредди.
– Откуда они узнали, под каким ником я зарегистрировала свой аккаунт?
Фредди растерянно смотрел Паутерам вслед.
– Понятия не имею, – ответил он. – Но тебе немедленно следует обо всём рассказать Норбриджу.
Глава двадцатая
Сбой в сочельник
Освой
Остаток дня прошёл без приключений. Элизабет старалась выбросить из головы неприятную стычку с семейством Паутеров. Она испытывала противоречивые чувства, нужно ли обсуждать этот конфликт с Норбриджем. С одной стороны, ей хотелось это сделать, но с другой, она беспокоилась, примет ли он эту историю всерьёз, не скажет ли, что это ещё одна вещь, которую он «исследует на досуге». Поэтому девочка решила с обсуждением повременить.
После ужина, просмотра с Фредди фильма «Набалдашник и метла» 1971 года (который Элизабет сочла несколько глупым, но она всё-таки решила включить его в список «Фильмы, Которые Я Хочу Пересмотреть») и чашки горячего шоколада с печеньем у камина в Зимнем зале Элизабет ретировалась к себе в комнату, чтобы поскорее лечь спать.
Следующий день, накануне сочельника, прошёл спокойно. Элизабет работала в библиотеке, каталась на санках, сходила с Фредди на каток (наконец к ним присоединилась Лана, но только на час; эта девочка была безукоризненно любезна и вела себя так, словно в её исчезновении на столь долгое время не было ничего странного). После ужина Элизабет и Фредди посетили лекцию под названием «Моё Детство во Всемирно Известном Кукольном Театре Тернштрумфк», которую читала дама из Швеции с таким сильным акцентом, что было почти невозможно понять, что она говорит. Ланы и её бабушки нигде не было видно в тот вечер, то же самое касалось и Родни Паутера и его родителей.
На следующий день, когда приготовления к Рождественскому ужину и большому празднику были в самом разгаре, всеобщая атмосфера таинственного и волнующего предвкушения, царившая в отеле, стала почти осязаемой. Казалось, персонал отеля готовится к осаде или нашествию. Кухонная команда сновала туда-сюда, доставляя украшения и угощения в Зимний зал. Посыльные носились вверх-вниз по коридорам, проверяя, все ли гости удобно устроены и все ли подарки разложены по местам. Музыканты настраивали инструменты для вечернего концерта, который планировался как в Зимнем зале, так и в конференц-холле. В предпраздничную гонку были вовлечены все – и гости, и служащие, так что Элизабет казалось, что от всеобщей суеты у отеля самого вот-вот закружится голова – вернее, сорвётся крыша.
За час до ужина девочка пошла в портретную галерею. Она ходила туда почти ежедневно, пусть даже на несколько минут, чтобы постоять перед портретом своей матери. Дверь в зал оказалась открыта. Подойдя ближе, Элизабет поняла, что находится здесь не одна. Вдали стояли двое, но в тусклом освещении камерной галереи было трудно разобрать, кто эти люди. Подойдя ещё ближе, девочка разглядела Лану с бабушкой, которые стояли перед портретом Грацеллы. Элизабет быстро попятилась, чтобы они её не увидели. Миссис Виспер указывала на какие-то детали на портрете Грацеллы и что-то шептала Лане, которая всё время кивала. Элизабет, затаившись, смотрела во все глаза. Эти несколько минут показались ей вечностью.
Наконец миссис Виспер взяла Лану за руку, и они вышли через другую дверь. Тогда Элизабет смогла войти в галерею.
«Почему они так заинтересовались этой картиной?» – подумала она, довольная, что её не заметили. Элизабет постояла перед портретом матери. Через несколько минут она перешла к портретам Норбриджа и Грацеллы и встала почти там же, где только что стояли Лана и миссис Виспер. В который раз она долго не могла оторвать взгляд от лица и особенно от глаз Грацеллы, от её пристального взгляда, обращённого на что-то необыкновенно мощное и интригующее. «Искушённая» – слово, которое пришло Элизабет на ум. Но она тотчас отбросила эту мысль и вспомнила про то облегчение, которое испытала год назад, когда Грацелла, наконец, была повержена. «Она умерла. Она покинула нас. Она похоронена на кладбище в Хевенворте,» – повторяла, как заклинание, Элизабет. Девочка заставила себя оторваться от портрета и дала волю мыслям о предстоящем торжестве.
