– Эти дети заявляют, что нам не разрешается заходить в эту комнату, – произнёс мистер Паутер, вытягиваясь во весь рост и надвигаясь на Норбриджа.
– И они правы, – мягко ответил Норбридж и погладил бороду.
– А, собственно, почему? – спросил мистер Паутер. – Это всего лишь маленькая мастерская.
– Маленькая мастерская, в которую вход воспрещён всем, – сказал Норбридж, сохраняя на лице подобие улыбки и говоря очень спокойно, – кроме моего уполномоченного изобретателя и моей внучки.
Он сделал шаг назад и махнул рукой в сторону выхода из коридора:
– А теперь я приглашаю вас скорее идти, чтобы успеть собраться к ужину, – он подмигнул. – Сегодня свиные котлеты. Очень вкусные.
Мистер и миссис Паутер стояли, словно их стукнуло пыльным мешком по голове. Затем миссис Паутер недоверчиво замотала головой:
– Вы очень нехорошо с нами обходитесь, мистер Фоллс, – сказала она. – Очень нехорошо.
– Пошли отсюда, – сказал Родни. – Они лузеры. И отель идиотский! – и вышел вон.
– Но знайте, что это ещё не конец! – произнёс мистер Паутер, не обращаясь ни к кому конкретно. После этих слов семейная пара проследовала за своим сыном.
Норбридж молча смотрел им вслед. Затем он вошёл в мастерскую и осмотрел стену, перед которой стояли ящики – казалось, он уже выбросил Паутеров из головы.
– Как Киона? – спросила Элизабет, чтобы заполнить повисшую в воздухе тяжёлую тишину.
– Напугала она нас, – ответил Норбридж, – но, похоже, с ней всё будет в порядке.
Норбридж пристально посмотрел на Элизабет.
– Что здесь происходит?
– Почему ты сразу не сказал мне про Грацеллу? – спросила она.
Дед глубоко вздохнул.
– Да, понимаю. Элизабет, если честно, это не те вещи, которые я хотел бы обсуждать со своей внучкой. Я в курсе, что ты говорила об этом с Джексоном, и надеюсь, что ты меня сможешь простить. Я всего лишь хотел предупредить ненужное беспокойство с твоей стороны.
Норбридж скривил губы.
– Возможно, мне следовало тебе рассказать. И прости меня, если тебя это обидело.
Элизабет почувствовала, что в ней нарастает гнев. С одной стороны, в том, что Норбридж избавил её от подробностей, был смысл – тем более, что он извинился, с другой – он заставил её чувствовать себя ребёнком, кем-то маленьким и слабым, кому нельзя доверять серьёзные вещи, кто не способен вынести страшную правду. Глаза её засверкали, но девочка приказала себе не терять самообладания и не плакать.
– Думаю, она пытается вернуться, – сказала Элизабет. – И ещё я думаю, что миссис Виспер и Паутеры как-то с этим связаны. Они даже узнали мой аккаунт! Мы с Фредди думаем, что они его просто взломали. Может, оттуда Паутеры и узнали, что я еду в «Зимний дом» и много всего другого. Может быть, они помогают Грацелле, как это делали Химсы.
– И ещё мы знаем, где находятся все двери, – сказал Фредди, – мы расшифровали карту, замаскированную среди символов на печати «Зимнего дома».
Остолбенев, Элизабет смотрела на Фредди. В то же время она была очень рада, что он так чётко все расставил по местам.
Норбридж издал такой глубокий вздох, словно во сне свалился с кровати и теперь пытается понять, в чём дело. Он положил руку на бровь и начал мять над ней кожу.
– Я становлюсь слишком старым для всего этого, – вскоре произнёс он с такой долей лёгкости, чтобы Элизабет непременно ему поверила. Но она оставалась серьёзной и решительной. Тогда владелец «Зимнего дома» опустил руку и произнёс:
– Расскажите мне всё.
Элизабет говорила долго, никто не перебивал её. Когда она закончила, Норбридж просто кивнул и ответил:
– Три вещи. Держитесь как можно дальше от Ланы, миссис Виспер и Паутеров. Всё время крепко запирайте дверь мастерской…
Элизабет смутилась:
– Это только две!
Норбридж приложил руку к сердцу:
– И не ввязывайся в неприятности. Ради своего дедушки. Это три.
Он пристально посмотрел на Элизабет:
– Но я тебе верю. Правда.
Вечер прошёл без происшествий, следующий день тоже не принёс сюрпризов. Элизабет ни разу не видела ни Ланы, ни миссис Виспер, ни Паутеров. Они с Фредди проводили всё время вместе, катаясь на санках, гоняя паровозики по диораме и обсуждая разные вещи в комнате камеры-обскуры. Вечером друзья побывали на лекции в конференц-зале, она называлась «Пять с половиной лет в Рубен Маэста, шоколадной империи», после чего разошлись по комнатам. Было ещё довольно рано.
Казалось, всё успокоилось – но атмосфера царила зловещая. Элизабет чувствовала: дни были приятными и беспечными только с виду.
Прошла ещё одна очень интересная лекция, на которую попали Фредди и Элизабет, под названием «Жизнь Эдгара Кейси – мистика и медиума». Лектор был индусом, он носил берет и говорил с очаровательным британским акцентом… Кроме того, друзья дважды побывали на концертах в конференц-зале, посмотрели фильм и сходили в бассейн.
Элизабет отметила, что прибыли чемоданы и коробки четы Тэтчеров, которые должны были приехать сразу после Нового года. Ещё она навестила Киону, которая вернулась из больницы, её здоровье явно шло на поправку.
С момента, когда друзья нашли летнюю дверь в мастерской Фредди, прошло три дня. На четвёртый день Элизабет, проснувшись, обнаружила подсунутую под дверь записку:
Приходи в комнату камеры-обскуры перед завтраком.
Фредди.
Девочка быстро оделась и побежала наверх. Вбежав в комнату, она увидела Фредди на платформе, с верёвкой в одной руке и с гаечным ключом в другой.
– Элизабет! – позвал он. – Поднимайся. Я тебе кое-что покажу.
– Интересно тут у тебя, – проговорила девочка, поднимаясь на платформу.
Строительные леса были убраны, комната выглядела просторной и красивой.
Несколько минут друзья обсуждали вчерашний фильм, но Фредди постоянно отвлекался на манипуляции с верёвками и рычагами, которые управляли огромным белым диском-экраном.
– Так зачем ты меня звал? – спросила Элизабет.
Вместо ответа Фредди показал на потолок. Глаза его заблестели, он повернулся к управляющей консоли и щёлкнул выключателем. В комнате стало темно – светилась только консоль.
– Смотри, – сказал Фредди.
Он потянул за верёвку. С высокого потолка донёсся звук, похожий на глотание, – такой звук издаёт дымоход, когда открывают задвижку, чтобы разжечь огонь. Белый диск перед Фредди и Элизабет внезапно ожил, и на нём появилось изображение зимнего пейзажа: покрытое льдом озеро на переднем плане и заснеженные горы вдали, сверкающие в утреннем синем небе. От восторга Элизабет вскрикнула. Это была не просто картинка, спроецированная на экран, как это делается при показе фильмов. Это выглядело как волшебство, которое на самом деле оживило белый диск. Мир зимних цветов, сияния и света дождался, чтобы его впустили в комнату на экран, и теперь расцветал в полной мере.
