Минуты бежали. Элизабет двигалась быстро, всматриваясь в лесную чащу в поисках тех, кто двигался впереди. Она начала задыхаться и дважды останавливалась, чтобы перевести дыхание. Всякий раз девочку потрясала тишина зимнего леса, в котором солнечный свет едва пробивался сквозь высокие кроны деревьев. Продолжая путь, Элизабет пыталась высчитать, как далеко до хижины Грацеллы – она была уверена, что Родни и Лана направлялись именно туда.
Вдали показался ручей, скованный льдом, и вскоре девочка увидела знакомый мостик, весь засыпанный снегом. Здесь был поворот к хижине Грацеллы. Элизабет снизила скорость и катилась дальше тихо-тихо, едва касаясь земли. Возле ольховой рощи она остановилась и сняла лыжи, увидев, что от лыжни отделяются два пеших следа – они поднимались на холм и вели на вершину, где стояла та самая хижина. Её было отлично видно, поскольку на самом верху деревья уже не росли. Перед хижиной в снег были воткнуты две пары лыж. Лана и Родни находились внутри.
Элизабет вышла на открытое пространство. Снег был неглубоким, и лыжники уже протоптали тропинку, будто специально для неё. Девочка шла молча. Медленно, осторожно, шаг за шагом подходила она всё ближе к хижине.
– Вот здесь нужно провести более тёмные линии, – раздался изнутри знакомый голос Родни.
Элизабет подошла ещё.
– Жаль, что нам приходится делать всё это, – произнёс другой голос, это говорила Лана.
– Ну, тогда не делай, – раздражённо ответил Родни. – Или хочешь, чтобы нам влетело от папы с мамой?
«Папа с мамой? – изумилась Элизабет. – О ком они говорят?»
– Да правда же, – говорила Лана, – всё это просто ужас. Ненавижу.
– Ну ты же хочешь, чтобы её дух явился не сюда, а прямо в отель? – спросил Родни. – Давай уже закончим чертить, как нам велела тетя Селена. Тогда они смогут найти ту штуку в туннелях.
Элизабет стояла и слушала, стараясь не пропустить ни слова. Она вытянулась, как струна, в сильнейшем напряжении, чтобы выяснить всё, что только можно. Однако холод уже не на шутку начал пробирать её до костей. Кроме того, девочка боялась, что её обнаружат.
– По мне, так тётя Селена может и дальше оставаться старухой, – сказала Лана. – Она плохо ко мне относится. Всё время плохо.
– Хочешь, чтобы с нами случилось то же, что и с ней? Хочешь сразу постареть? Мне делать всё это хочется не больше, чем тебе, но мы обязаны им помогать.
– Знаю, – вздохнула Лана. – Но я сожалею, очень сожалею, что мы должны это делать.
Дети замолчали. Затем Элизабет услышала шаги.
– Сейчас вернусь, – сказал Родни.
Элизабет решила, что должна молча вернуться по своим следам, быстро доехать до «Зимнего дома», рассказать Норбриджу и Джексону о том, что услышала. Она уже повернулась в ту сторону, где оставила лыжи.
– Эй! – раздался крик.
Элизабет обернулась и увидела Родни. Он стоял в дверном проёме и смотрел прямо на неё:
– Что ты тут делаешь?
В первое мгновение Элизабет захотелось побежать к лыжне. Но вместо этого она замерла, выдохнула, выпрямилась и, ещё не зная, как будет выкручиваться, улыбнулась и помахала рукой.
– О, привет, Родни! – воскликнула она, пытаясь показать, что в мире нет ничего более естественного, чем встретить Родни Паутера в тёмном лесу в тот момент, когда весь отель завтракает.
Лана тоже вышла.
– Элизабет? – удивилась она.
– Привет, Лана.
Мозг Элизабет работал изо всех сил, стараясь как можно осторожнее выбирать слова.
– Решила покататься на лыжах, а когда доехала до моста – увидела, что наверху стоят ваши лыжи.
– Ну, надо было развернуться и ехать обратно, – нахмурившись, сказал Родни.
Элизабет быстро нашлась:
– Ну, я решила извиниться, Лана. За всё, что произошло в кафе в Хевенворте.
Лана посмотрела на неё скептически.
– Хорошо, – сказала она медленно, а потом повернулась к Родни. – А тебе, наверное, следует ехать обратно в «Зимний дом».
– Ты очень грубо вела себя со мной и моими родителями, имей в виду, – сказал Родни.
Элизабет сделала несколько шагов вперёд, дошла до хижины и посмотрела на них с таким искренним дружелюбием, какое только смогла изобразить.
– Да я и думала развернуться. Но вдруг увидела эту хижину и решила на неё посмотреть.
Она заглянула внутрь.
– Ты что, оглохла? – Родни повысил голос, злобно глядя на Элизабет.
Девочка немного нахмурилась, словно говоря: «Да не обязана я тебя слушать», и сделала ещё несколько шагов вперёд со словами:
– Классная хижина! Интересно, чья это.
– Кажется, ты не поняла, – ещё мрачнее проговорил Родни. – Вали давай отсюда.
Элизабет смерила его высокомерным взглядом с головы до ног и повернулась к Лане:
– А вы что, брат и сестра?
Лана открыла рот от удивления.
– Что ты такое говоришь?
– Я слышала, что вы тут говорили про маму и папу.
– Мы с Родни просто друзья, – заикаясь, заговорила Лана. – Мы пошли кататься.
Элизабет почувствовала, что внутри неё что-то оборвалось.
Разглядев получше лицо Ланы, она кое-что поняла. И воскликнула:
– Ты солгала мне, сказав, что твои родители умерли. Вы с Родни – брат и сестра. И родители заставили вас сделать это вме…
– Не знаю, о чём ты, – заговорила Лана умоляющим голосом. – Прошу тебя, уходи отсюда, слышишь? Пожалуйста, уйди.
Она посмотрела на Родни, который ответил ей взглядом, полным вызова.
Элизабет смотрела мимо них. Её манило внутреннее убранство хижины – пустая комната с двумя маленькими окнами, но Родни с Ланой её отвлекали.
– Какая странная картинка, – наконец проговорила Элизабет.
На идеально чистом деревянном полу чернилами был нарисован тот же самый символ, что и на браслете миссис Виспер.
– Норбриджа это бы о-о-очень заинтересовало!
– Норбридж-Норбридж, – насмешливо передразнил её Родни. – Этот престарелый придурок.
– Я намерена всё ему рассказать! – Элизабет высоко подняла голову.
Но, гордо бросив противникам эти слова, она вдруг поняла, насколько безнадёжно они звучат. Она здесь одна, далеко от родного отеля, в зимнем лесу, около этой страшной хижины, против неё – двое заклятых врагов, за которыми явно стоит кто-то более сильный, и на полу уже начертан странный символ… От всего этого ей стало очень страшно.
– Валяй, рассказывай! – засмеялся Родни. – Тогда почему же ты не бежишь в «Зимний дом»?
Он смотрел на неё с жестокой ухмылкой.
