– Так, всё, я очень-очень хочу его найти! – прошептала Элизабет. – Я хочу его найти для себя!
«В любой ситуации – верь, и всё будет хорошо!» – словно звон будильника, пробуждающего ото сна, прозвучали в голове у неё слова, которые совсем недавно говорил Норбридж.
Элизабет изо всех сил замотала головой, словно пытаясь сбросить с неё мусор. Подумать только! Ещё секунду назад она и представить не могла, что когда-нибудь захочет сохранить талисман для себя! От удивления она уронила фонарик, который упал на камень с дребезжащим звуком. Свет мигнул и погас. Девочка оказалась в полной и абсолютной темноте. Её охватила паника, которую темнота проявила и усилила. Элизабет глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, собрала все силы и проговорила: «Я не стану бояться. Это не может меня испугать».
Девочка вытянула руку вперёд, чтобы сориентироваться относительно стен, затем опустилась на колени и стала шарить руками по полу, пока не нащупала фонарик. Большим пальцем она нажала кнопку – к её бесконечному облегчению, свет включился. Гудение стало сильнее, чем когда-либо. Оно было похоже то на вой ветра в ущелье, то на стон, то на рёв волн – монотонный и яростный. Элизабет светила фонариком во все стороны, и назад, и вперёд. «Должно быть, это уже близко», – подбадривала она себя.
И шла, и шла на гул, осматривая всё вокруг при свете фонарика, пока глаза её не выхватили из темноты силуэт. Перед ней было нечто, контурами напоминающее человека, который неподвижно стоит в темноте.
Глава тридцать вторая
Тайна «Зимнего дома»
Изнемог
Элизабет подошла ближе. Перед ней находилось нечто, по форме напоминающее человека, примерно с неё ростом, закрытое тонкой и очень пыльной тканью.
Гудение усилилось. Сделав несколько шагов, Элизабет остановилась, внимательно рассматривая находку. Но поняла, что не догадается, что это такое, пока не поднимет ткань. Она стояла, не выключая фонарик и не зная, как поступить.
В голове её непрерывно стучали слова: «Почему бы тебе не посмотреть? Ну же, ты же такая смелая! Посмотри!».
Элизабет вскрикнула от удивления и испуга – она узнала этот голос! Голос Грацеллы нашёптывал ей в уши соблазнительные приказы, и ужас пронзил девочку до мозга костей.
– Где ты? – закричала Элизабет.
Гудение прекратилось. Девочка ждала, что вот-вот произойдёт нечто очень и очень страшное.
– Грацелла, я знаю, ты где-то здесь! – крик улетел в оба конца коридора, пугающим эхом отразился от стен, поносился по лабиринту и растаял во тьме. От горячего учащённого дыхания вокруг лица девочки клубился пар, она то и дело бросала взгляды то вправо, то влево, постоянно ожидая нападения или кошмарного явления.
Девочка была уверена, что Грацелла может атаковать в любой момент, направив в её сторону сноп огня или молнию. Она стояла, прислушивалась, но понимала, что прокричать сейчас имя Грацеллы трижды, как она уже сделала в прошлом году, раскрыв её тайное присутствие, будет страшной глупостью.
Элизабет ещё раз посветила фонариком вокруг себя и повернулась к прикрытому тканью объекту. Она почувствовала, что кулон на шее сильно нагрелся. Она положила на него руку – в то место, где кулон прятался под курточкой. Девочка что есть силы прижала его к коже.
Гул зазвучал почти оглушающе.
Элизабет ухватилась за угол ткани и подняла её так легко, словно убирала со спинки стула шёлковый шарф. Перед ней, ничем более не прикрытая, стояла ледяная статуя. Она представляла собой девушку в нарядном вечернем платье, с лицом загадочным и спокойным, которая для всего мира выглядела бы так, словно во время шумного бала вышла на балкон подышать ночным воздухом и побыть в тишине. Глаза девушки смотрели куда-то вдаль, и, самое странное, в поднятых руках она держала нечто, что оказалось маленьким зеркалом, тоже сделанным изо льда. Девушка стояла в такой позе, словно посылала кому-то сигнал зеркалом или отражала в зеркале что-то невидимое глазу напрямую. Но что больше всего поразило Элизабет – ледяная девушка была очень похожа на её маму!
Девочка была очарована красотой скульптуры, не в силах оторвать от неё глаз. Так неожиданно было встретить её здесь, в этом пугающем месте. Сходство с матерью всё более удивляло и поражало. На мгновение Элизабет даже забыла, что находится одна в туннеле глубоко под «Зимним домом». Свет фонарика упал на зеркало и создал на нём жёлто-белую вспышку. Элизабет посмотрела на своё отражение в этой идеально отполированной ледяной пластинке, которая воспроизвела её образ почти так же безупречно, как обычное зеркало в комнате. Девочка перевела глаза на статую, затем оглянулась, посветила назад, чтобы убедиться, что оттуда никто не придёт, и медленно обошла ледяную статую, разглядывая каждую складку платья, каждый локон. Она осветила детали скульптуры, осмотрела её сверху донизу, и ещё раз взглянула на своё отражение в зеркале. Затем остановилась, пытаясь решить, что делать дальше.
«Где же талисман? – думала она. – Не может быть. Это не он».
Гудение нарастало, кулон по мере того становился ещё теплее, и девочка снова прижала его рукой к телу через куртку. Она вновь посмотрела в зеркало. Гул резал уши. Кулон словно жёг кожу. На ум пришли первые строки стихотворения:
Казался талисман совсем простым,
сравнимым хоть с колечком круговым.
Она вытащила из-под куртки кулон и в тусклом свете фонарика посмотрела на него – кружочек цвета индиго с выгравированной на нём надписью «ВЕРА». Её поразило, что она только сейчас увидела очевидное – округлую форму кулона. «Как колечко», – подумала она, бросив взгляд в зеркало. Её отражение окружал пурпурный свет, а кулон в зеркале светился тёмно-красным.
Свою мощь открыл, когда из темноты
увидел себя в том стекле, где есть ты.
Лишь долю секунды Элизабет раздумывала о том, какой странный свет видит вокруг себя в зеркале. Тотчас в голове у неё помутнело. Всё, что девочка чувствовала, – это сильнейшее возбуждение и силу, которая тяжёлыми потоками текла прямо через неё. Это было похоже на ощущение, к которому она уже привыкла, но намного сильнее, словно что-то внутри открылось, расширилось и пульсировало во все стороны.
Статуя и стены вокруг стали вдруг яркими и словно выпуклыми, они задрожали, как под действием подземных толчков, или будто по ним, как по проводам, шёл электрический ток высокого напряжения.
Шум перешёл в тонкий гул, настойчивый и гнетущий, который, вместо того чтобы отвлекать от ощущений в теле, входил с этими ощущениями в резонанс. Всё, что девочка видела, слышала и чувствовала, было в тысячу раз ярче и живее, чем раньше. Она сжала кулон, зажмурила глаза и, опустив голову, прижала лоб к кулаку, в котором зажала кулон. Так она стояла, содрогаясь от самых сильных ощущений и впечатлений, какие испытывала когда-либо.
