Элли заулыбалась, в груди у неё разгорелся крохотный огонёк радости. Они менялись: один подбрасывал мяч в воздух, другой пытался поймать его сетевой пушкой. Они вели счёт, и Элли даже не расстроилась, когда Сиф набрал больше очков, чем она. После множества подходов, со счётом двадцать один к двенадцати, она привалилась к верстаку, тяжело дыша. Её наконец-то начало клонить в сон.
Затем она поняла, что сидит, упираясь ногами в сделанную из книг лодку. Она неловко подвинулась, опустив голову и глядя себе на колени. Сиф присел рядом с ней.
– Моя мама часто говорила, что мы с братом – это её лучшие изобретения, – сказала Элли. – Она сделала машину, которая могла предсказать время наступления шторма за три дня, ты можешь себе представить? Но она думала, что я и мой брат лучше.
Элли почувствовала, что дрожит всем телом, грудь сдавило. Сиф молча смотрел на неё.
– Я должна была сберечь его, – промолвила она. – Я должна была его защитить. А когда он заболел… я должна была суметь и починить его.
Она упёрлась лбом в колени.
– Когда он заболел, я сделала всё, что могла. Я пошла в университет. Я перерыла все библиотеки Города, ища средство спасти его. Но я не смогла. Я не придумала как. Моя мама знала бы, что надо делать, а я не смогла. А когда я вернулась в приют… – Элли протяжно и прерывисто вздохнула. – Когда я вернулась, мой брат был мёртв.
Она услышала шорох ткани по дереву – Сиф придвинулся поближе. Она ощутила тепло его руки, замершей у неё над плечом. Затем рука отодвинулась.
– Я была нужна ему, Сиф, – сказала она. – Я не сумела починить его, и меня не было с ним, когда он умер. Я была нужна ему, и я подвела его.
– Ты не…
– Подвела, – яростно бросила она и повернулась к нему, готовая пресечь любые возражения. Сиф сглотнул и отвёл глаза. Они сидели в молчании.
Спустя некоторое время Элли вздохнула, сердито утирая слёзы. Она встала на ноги и подняла мяч, закатившийся между стопками книг.
– Вперёд, – сказала она, швырнув его в руки Сифу. – Я тебя обойду, пусть на это хоть вся ночь уйдёт.
Как долго ещё они играли, Элли не знала, однако скоро они снова начали хихикать. Чем сильнее они уставали, тем чаще мазали. Элли так смеялась, что у неё заболел живот. Она легла, прислонившись к шкафу.
– Сдаёшься? – поинтересовался Сиф.
– Я всё, – прошелестела она, переведя дух. – И я могла запросто тебя побить. Просто я сегодня добрая.
Сиф фыркнул, но не перестал улыбаться. Затем он внезапно глянул через всю комнату, словно кот, заметивший нечто, недоступное людским взглядам.
– Что такое? – спросила Элли.
Сиф подошёл к большой металлической ванне и стащил крышку набок.
– Эй, что ты делаешь? – воскликнула Элли, опасливо поднимаясь на ноги.
Поверхность воды была абсолютно гладкой. Сиф глубоко вздохнул, и вода тихонечко забулькала. Он бросил взгляд на Элли, и она перестала. Он протянул руку, держа её прямо над водой.
Поначалу ничего не происходило.
Затем вода поднялась беззвучно, гладкий конус её поблёскивал в лунном свете. Она коснулась руки Сифа, и лицо его расплылось в недоверчивой улыбке. Он засмеялся, и вода игриво плеснула, обрызгав его, а затем обрушилась обратно в ванну.
Элли запрыгала на месте, задорно захлопав в ладоши.
– У тебя получилось! – закричала она.
Сиф смотрел на неё круглыми глазами.
– Получилось.
~
Когда Элли проснулась, живот у неё всё ещё болел от смеха. Она лежала, завернувшись в своё одеяло, на полу мастерской. Она не помнила, как уснула, но было ещё темно. Она огляделась и увидела, что Сиф спит в метре от неё среди стопок книг. Он выглядел совершенно умиротворённым.
Издали доносился слабый звук. Элли напряглась и села.
Звук был слабым, но она узнала бы его где угодно. Звук шёл с улицы – тихое металлическое позвякивание.
– Пожалуйста, – прошептала она. – Не сегодня.
Она закрыла глаза, надеясь, что он исчезнет. Но звук сделался настойчивым. Она шагнула босиком по половицам мастерской, подхватив масляную лампу, висевшую на стене. Она приложила глаз к глазку, чтобы выглянуть наружу, но масляная лампа на Сиротской улице уже прогорела, и не было видно ничего, кроме мрака.
И не слышно ничего, кроме позвякивания металла.
Она осторожно сдвинула один за другим засовы, как можно тише, чтобы не разбудить Сифа. Она открыла дверь и подняла лампу повыше, чтобы осветить переулок на противоположной стороне улицы.
– О, привет, – робко сказал Финн. – Я так рад, что ты меня услышала.
Он стоял примерно в двадцати шагах от неё, там, где улица пересекала узкий проулок, и водил одним пальцем по цепочке вокруг своей шеи.
– Что? – вопросила Элли, покрепче перехватив своё одеяло и задвинув за собой дверь мастерской. Она не хотела, чтобы Сиф что-нибудь услышал.
– Я думал, ты захочешь узнать, как я его спас, – сказал Финн.
– Я не хочу.
– Ох, – вымолвил он с удручённым лицом. – Но я думал… Это было очень умно, то, что я провернул. Я знаю, как ты любишь хитроумные штуки.
– Мне плевать, Финн, – сказала она. – Просто уйди.
Он почесал голову.
– Я не понимаю. Ты просила меня помочь?
– У меня не было другого выбора. Он мог умереть.
– Я знаю… Я столько усилий приложил, чтобы спасти его. Неужели тебе всё равно?
– Финн, хватит игр.
Он шмыгнул носом и потёр его.
– Но раньше тебе всегда нравились наши игры. Я думал, может, раз я теперь тебе помог… может, ты разрешишь мне простить тебя?
– Прекрати, Финн.
– Почему ты такая жестокая? – простонал он. – Разве я не твой…
Элли бросила лампу и одеяло и, подбежав к нему, грубо оттолкнула его назад.
– НЕТ! Ты мне никто. Ты ничто!
Финн задышал часто и совсем поверхностно.
– Ты должна меня выслушать! Я знаю, тебе нравится, что Сиф вертится в мастерской – я знаю, тебе нравится его общество. И я знаю, что, спасая его, ты чувствуешь себя не такой виноватой из-за всех тех ужасных вещей, что ты натворила.
– Заткнись, Финн.
– Но, пожалуйста, Нелли, ты не можешь оставить его у себя – он приведёт Инквизицию прямиком к тебе!
– Ему опасно находиться на улицах, – сказала Элли. – Он останется здесь. И ты ничего здесь сделать не можешь!
Лицо Финна сморщилось, крупные слёзы потекли по обеим его щекам. Элли боролась с досадно мучительным порывом утешить его и отвернулась от греха подальше.
Он тихонько заговорил у неё за спиной.
