Элли кивнула.
– Она спрятана в заброшенной руине прямо возле моря. Мы с Анной устроили её в прошлом году, чтобы я могла начать работу над моей подводной лодкой. Это лодка, которая может плыть под водой, – пояснила она.
– Да, я догадался.
Прокладывать маршрут по канализационным туннелям оказалось непростой задачей – в большинстве случаев туннели не подразумевали того, что по ним будут ходить. Канализация представляла собой извилистый лабиринт в камне и ржавеющем металле, сложенный из уцелевших ливнестоков и давным-давно заброшенных улиц. Лишь в некоторых туннелях вдоль потока нечистот были проложены мостки. Но и там детям часто приходилось пригибаться. Вонь от нечистот была повсюду, и Элли казалось, что запах этот навечно въестся не только в её одежду, но и в волосы и в кожу.
Прошло немало долгих минут, и наконец они вышли в помещение, которое казалось обширнее, чем те, через которые они шли раньше. Элли зажгла новую спичку и подняла вверх, чтобы осветить окружающее пространство.
– Это больше похоже на крипту, чем на канализацию, – заметил Сиф.
– Это и есть крипта, – сказала Элли. Вонючая вода бесцеремонно текла между истёртыми древними гробницами, подножие которых густо заросло мхом. – Эти люди умерли до Великого Потопления. Канализация была выстроена вокруг могил.
В дальнем конце крипты они нашли старый ящик для инструментов, кованый медный шлем и излохматившийся и покрытый плесенью свитер. Внутри ящика, к их облегчению, обнаружилась проржавевшая масляная лампа, которую Элли наполнила из фляжки, лежавшей у неё в кармане. Они не стали медлить, гадая, что случилось с хозяином инструментов.
Дальше они прошли покоями, по всей вероятности, некогда составлявшими дворец зажиточной семьи. До Потопления людей было так много, что улицы строились одна над другой, и многие с тех пор были погребены и позабыты. Элли и Сиф поднялись по величественной мраморной лестнице и поспешно пересекли пахнущие затхлостью винные погреба. Однажды они наткнулись на раскиданные по полу кости косатки, неведомо как там очутившиеся. А несколько минут спустя Сиф указал на громадную фреску на стене. Они были, по всей видимости, внутри древней церкви.
– Что это? – спросил он.
Элли подняла лампу повыше, смывая мрак с фрески. В центре её был гигантский косматый волк, бездыханно лежащий в снегу. Волк был стар, чёрная его шкура была разбелена сединой, а зубы истёрты и сломаны. Пасть его была широко открыта.
А изнутри выходила сияющая женщина.
Сотня других людей и зверей стояли кругом, видимо, с тем чтобы поприветствовать женщину: люди, одетые в меха и в перья, медведи, орлы, змеи и козлы склонялись перед ней. У женщины был золотой нимб вокруг головы, и среди людей и зверей некоторые тоже были с нимбами.
– Отчего у одних из них есть нимбы, а у других нет? – спросил Сиф.
– Я… Я не знаю, – ответила Элли.
Она подалась вперёд, восхищённо разглядывая деликатные мазки на лице женщины. Краска, явно древняя, выцвела, но напряжённый и пылкий взгляд её глаз и лёгкую улыбку время не тронуло.
– Должно быть, это из времен до Потопления, – сказала Элли. – Я прежде никогда не видела ничего подобного в церкви. У нас есть изображения святых, где у них подрисованы нимбы, но почему здесь нимбы есть у животных?
Она разглядывала серого коня с чёрной гривой и сияющим нимбом из сусального золота. Вдруг что-то загремело вдали, и по туннелю прокатилось эхо.
– Пойдём, – шепнула Элли. – Нам нельзя задерживаться.
Но Сиф всё оборачивался и оборачивался, глядя на фреску полными изумления глазами, пока её снова не затянуло мраком.
Вскоре канализация повела по тесным проходам, поднимавшимся всё выше и выше. Было слышно, как где-то незримо капает вода.
– Твоя вторая мастерская, она ведь не в канализации? – осторожно уточнил Сиф.
– Ну конечно, в канализации! Ну, то есть – она часть канализации, но никакие нечистоты через неё не текут, – прибавила она, увидев написанный на лице у Сифа ужас. – Там не воняет, ничего такого.
Сиф явно остался при своих сомнениях. Они торопливо прошли вдоль более просторного туннеля, где появилось лёгкое дуновение свежего воздуха. До них доносился шум бьющих о камень волн. Наконец Элли провела Сифа через ржавую металлическую дверь, и их ослепил тусклый отблеск дневного света, отразившийся от морской глади.
Они попали в небольшое сумрачное полуразрушенное здание, где крепко воняло солью и водорослями, но всё же воздух был намного свежее, чем в канализации. С высокого известнякового потолка спускались сталактиты, а одна из стен совершенно осыпалась, и пол резко обрывался прямо над морем. В одном конце стояли четыре верстака, рядом грудами лежали инструменты и металлическая стружка. Впечатление было такое, будто кто-то скинул небольшую часть Эллиной мастерской в это ветхое строение, не потрудившись хоть немного разобрать эту груду.
– Сразу видно, что ты здесь уже побывала, – сказал Сиф.
Элли наградила его мрачным взглядом и рухнула на камень. Её промокшая одежда липла к телу, но она слишком устала, чтобы думать об этом. Она наблюдала, как Сиф исследует мастерскую. Он остановился и взглянул на море, затем посмотрел вниз.
На невысокой каменной набережной, приподнятой на больших деревянных козлах, стоял громоздкий и неуклюжий аппарат размером с гужевую телегу. Он напоминал очень большую черепаху, сработанную из кожи и металла, с массивным пропеллером спереди и большим рулём, вынесенным сзади.
– Так это подводная лодка, – сказал Сиф. – Она работает?
– Нет.
– А что с ней не так?
– Она тонет.
Плечи Сифа поникли.
– Ну, я пытаюсь её починить, – сердито бросила Элли. – Но если ты не заметил, я немного занята, пытаясь вытащить тебя из беды.
Ещё пару мгновений Элли хмуро смотрела на подводную лодку. Построить её она замыслила, когда ещё был жив брат, поскольку хотела показать ему море. Но, как и многие другие Эллины машины, она лежала заброшенная и сломанная. Сколько раз она обещала Анне, что починит её?
Анна!
Среди хаоса, сопровождавшего их побег из Устричного готовища, Элли совершенно о ней забыла. Ей нужно вернуться на Сиротскую улицу и удостовериться, что с Анной всё в порядке.
– Нам нужно идти, – сказала она, поднимаясь с земли. И тут она заметила, что Сиф рассматривает шкаф, настолько заставленный и забитый, что аж дверцы выгнуло. Он потянулся к щеколде.
– Сиф, нет! – вскрикнула она.
Дверцы распахнулись, и сотни вещиц посыпались на пол.
– Уф, – сказал Сиф. – Ну ты и распустёха. Извини, я и не подумал…
– Очевидно, – огрызнулась Элли и с пылающими щеками опустилась на колени, чтобы собрать всё просыпавшееся. Она схватила вставленный в рамку автопортрет матери, плюшевого медведя и – у неё перехватило дыхание – одеяло, принадлежавшее её брату. Она поспешно запихала их обратно в шкаф.
