Кто-то прислал ссылку на мое интервью двухдневной давности “Новой газете”. Как же это было давно. И как недавно, наоборот, была и венецианская чума, и холера, после которой закрыли дивные колодцы с питьевой водой, венчающие каждую площадь.
В Венеции историческая память об эпидемиях не только впечатана в саму архитектурную ткань города – церковь Салюте (“Здоровье-Спасение”) или sottoportico della peste (“подворотня чумы”), но и в годовой цикл. Дважды в год Венеция отмечает избавление от чумы. В ноябре праздник Madonna della Salute, а в июле Redentore – праздник Реденторе, Христа Искупителя.
Этот праздник в честь окончания чумы 1577 года стал не только одним из главных городских, но и семейно-дружеских. Напоминает московский Новый год. К нему готовятся заранее, договариваются, кто с кем и как встречает.
Набережные и лодки украшаются фонариками, гирляндами зелени и цветов. В этот день все человеческое содержимое лавок и магазинчиков, гостиниц и университетов, дворцов рассыпается по лодкам и спешит занять место в устье Большого канала и на лагуне напротив Пьяццы. Вдоль набережных ставят столики, каждый приносит свои еду и вино, и строится понтонный мост через канал Джудекки прямо к церкви Реденторе, по нему идет процессия во главе с венецианским патриархом. А к вечеру небо разрывается фейерверком – тысячью золотых рыбок. Все загаданные желания, неразгаданные судьбы, несказанные слова. Огромные цветы взлетают над городом и рассыпаются в темноте, ныряя в лагуну.
Какая длинная жизнь. Какой маленький город. Я вспоминаю вид с крыши палаццо позапрошлым июлем – как они шли и шли одна за другой, моторные и на веслах, topi, sandali
[16], санпьеротты, белые пластиковые и разноцветные деревянные. И я знала почти всех в лицо. Вот Марио-старьевщик, вот Эмма – дочка антиквара, вот лодка веселых лицеистов – друзей дочери, вот…
С террасы-альтаны было видно далеко. Но за горизонт заглянуть еще никому не удавалось. Сколько вас – лиц, голосов, парусов, мачт, весел, вереница лет, осеней, зим…
Теперь связь времен ощущается острее: начинаешь лучше, точнее, глубже понимать и радость праздника Избавления, и смысл всего годового цикла.
Сегодня в Италии зафиксировано 250 смертей. По прогнозам Министерства здравоохранения Италии, пик придется на 23–25-е число этого месяца. Дальше есть надежда. Длинная надежда, которую еще Гораций нам советовал дробить маленькими кусочками – ловить день. Очень точная карантинная рекомендация.
Tu ne quaesieris (scire nefas) quem mihi, quem tibi
finem di dederint, Leuconoe, nec Babylonios
temptaris numeros. Ut melius quidquid erit pati!
Seu pluris hiemes seu tribuit Iuppiter ultimam,
quae nunc oppositis debilitat pumicibus mare
Tyrrhenum, sapias, vina liques et spatio brevi
spem longam reseces. Dum loquimur, fugerit invida
aetas: carpe diem, quam minimum credula postero.
Ты не спрашивай (знать не дано), какой мне, какой тебе боги дадут конец, Левконоя; вавилонские числа не испытывай. Насколько лучше смириться с тем, что будет! Много ли зим даст Юпитер или эту последнюю, которая сейчас сковала Тирренское море, умной будь, цеди вино и дроби длинную надежду краткими промежутками. Пока мы тут говорим, бежит завистливый век: лови день, как можно меньше доверяйся будущему.
Шаги отбивают ритм этих строк, которые с юности помню по-латыни наизусть. В русской литературе с десяток переводов этой оды. Я когда-то и сама пыталась ее переводить в русской метрике, надо поискать.
Маленькая болонка, словно сошедшая с картины Карпаччо, обнюхивает Спритца, я перебрасываюсь парой слов с ее хозяйкой. Обсуждаем детей, потом Европу и китайских врачей, которые привезли плазму выздоровевших для лечения итальянцев. Третий вопрос – конечно, о вирусе в России. Я опять что-то мямлю про “свободное посещение” в московских школах и “рекомендации”. Мы умываем руки. Я и соседка – гелем, который снова продается во всех аптеках. А большие начальники – уж не знаю чем.
Тем временем взят и Париж: с полуночи закрываются все кафе, рестораны, всё. Там, наверное, это зияние будет еще заметнее, чем у нас. В Америке чрезвычайное положение.
Сегодня из Национального института здоровья США, где папа заведует одной из лабораторий, пришли сведения, что один из их коллег is virus positive. Снаряды рвутся все ближе, как, собственно, папа и говорил еще несколько недель назад: эпидемия неизбежна, вопрос роста. Хорошо быть вирусологом. Хотя бы знаешь. Плохо, что вирусу это безразлично.
Что же касается Горациевой рекомендации относительно вина, то мы провели не только занятия нашего нового акварельного курса, но и первый онлайн-аперитив с друзьями и родными: Лондон, Париж, Амстердам, Питер, Владикавказ… Скоро присоединятся Вашингтон, Хайфа…
Мы еще соберемся, посидим на солнышке на площади, но пока пусть наши кафе и бары остаются виртуальными. Мир и стал нашей очень маленькой площадью – со столиками, лицами, голосами, чайками, детьми, собаками. Никогда еще на нашей памяти не было такого непосредственного ощущения единства мира отдельных людей. Это и есть глобализация, а не полки одинаковых продуктов в супермаркетах. Никогда еще так мало и одновременно так много не зависело от личного выбора каждого человека.
Кстати о супермаркетах: тут по-прежнему изобилие. И колоннады туалетной бумаги встречают вас прямо при входе.
Что твой Дворец дожей.
День восьмой
Andrà tutto bene
[17].
Эти маленькие бумажные наклейки появляются то там, то сям по всему городу. Одна такая приклеена на банкомате прямо рядом с клавиатурой. Не заметить невозможно.
Сегодня солнечное воскресное утро. Над городом привычно звонят колокола. Но на мессу никто не идет. Только на кирпичной стене в саду в такт перезвону подрагивают тени виноградной лозы. Чуть покачиваются лодки. Из окон доносятся отдельные голоса. И покашливание. Жизнь вернулась так же беспричинно, как когда-то странно прервалась. Когда-нибудь будет и так. Как сказал Папа Римский Франциск, который вчера пешком (куда это он без собаки и без продуктовой тележки?) прошел по улицам Рима.
“Сегодня вечером, перед тем как уснуть, подумайте, как мы вернемся на наши улицы.
Как снова обнимемся. Как нам покажется праздником просто пойти вместе в магазин за покупками.
Подумаем о том, как кофе можно будет пить за барной стойкой, о наших разговорах, о фотографиях, на которых мы все рядом.
Подумаем, как все теперешнее станет воспоминанием, а обычная жизнь представится неожиданным и прекрасным подарком.
