Как отмечает клинический психолог Кэтрин Штайнер Адер, автор книги «Большое разъединение: защита детства и семейных отношений в цифровую эпоху», наиболее часто слышимая жалоба, когда детей просят отключиться от гаджетов, звучит так: «А мне скучно». Столкнувшись с ослепительными возможностями для своего внимания на ближайшем экране, маленькие дети быстро погружаются, затем привыкают и постепенно становятся почти зависимыми от непрерывной сенсорной стимуляции. Когда постоянный уровень стимуляции исчезает, дети предсказуемо реагируют на это подавляющим состоянием скуки. Мне скучно!
Есть разные виды скуки. Существует естественная скука, которая является частью детства, что часто может дать детям стимул для создания своих собственных форм развлечений и просто веселья. Это скука, которую Вальтер Беньямин много лет назад описал как «птицу мечты, высиживающую яйцо опыта». Но может также возникнуть неестественная, культурно обусловленная новая форма скуки, которая следует за чрезмерной цифровой стимуляцией.
Эта форма скуки может обезоружить детей таким образом, что они не захотят исследовать и создавать для себя реальные переживания, особенно вне своих комнат, домов и школ. Как писала Штайнер Адер, «если дети пристрастятся к игре на экране, они не будут знать, как пройти через то состояние фуги (лат. fuga – «бег», от лат. fugere – «бежать», «убегать». – Прим. перев.), которое они называют скукой, хотя она часто является необходимой прелюдией к творчеству».
Было бы интеллектуальным бесчестием думать, что в духе предоставления нашим детям как можно большего через многочисленные творческие предложения новейших, усовершенствованных электронных книг и технологических инноваций, мы можем непреднамеренно лишить их мотивации и времени, необходимых для создания их собственных образов того, что читается, и для создания их собственных воображаемых автономных миров, которые являются невидимой для нас средой обитания детства. Такие предостережения не являются ни ностальгической жалостью, ни исключением мощного и захватывающего детского воображения, развиваемого технологией. К этому мы вернемся чуть позже. Не следует также отмахиваться от переживаний по поводу «потерянного детства» как от культурной (читай, западной) роскоши. А как же настоящие потерянные детства, в которых ежедневная борьба за выживание превосходит все остальное? Эти дети в моих мыслях и дома, и на моей работе, каждый день, и я беспокоюсь о каждом ребенке. Очень беспокоюсь о познавательных траекториях развития детей, которые настолько постоянно возбуждаются и развлекаются, что редко хотят уйти от экрана, чтобы обнаружить свою способность развлекаться собственными созданными укрытиями, желательно снаружи, где запутанные кусты и палки становятся «марсианской землей», где скатерть над низко висящей веткой дерева становится палаткой ирокезов, где их воображение погружается в то, что они делают. И, как рассуждает невролог Фогасси, моторная кора ребенка усиливает познание и тоже нуждается в значительной активации! Эти проблемы становятся все более актуальными для детей старшего возраста, поскольку часы, проводимые перед экранами, удваиваются и утраиваются до двенадцати с лишним часов в день среди многих подростков, наряду с уровнем и разнообразием зависимых соблазнов цифровых развлечений. Штайнер-Адэр не жалеет слов о зависимом аспекте цифрового погружения детей: «Разговоры о зависимости – это не гипербола, это клиническая реальность. Став взрослыми, мы, возможно, решим запутаться в своих мыслях и рискнуть собственной неврологией, но я никогда не встречала заботливого родителя, который сознательно рисковал бы будущим своего ребенка таким образом. И все же мы даем эти гаджеты, которые используем языком аддикции, чтобы описать нашим детям, которые еще более уязвимы к воздействию ежедневного использования на их развивающийся мозг. В нашем энтузиазме быть ранними адаптерами и давать нашим детям все преимущества мы подвергаем наших детей опасности.»
Возможно, нет более болезненно реалистичного описания подавляющего влияния цифровых миров на нашу молодежь, чем портрет Аллегры Гудман в ее новом романе «Меловой художник Эйдана», высокоинтеллектуального, впечатлительного подростка, который живет как в Кембридже, штат Массачусетс, так и в виртуальном мире Ever When. Этот добрый и чуткий парень проводит свои часы бодрствования (и большинство из тех, в которых он должен спать) в леденящем кровь виртуальном мире, который в конечном счете он просто предпочитает, с трагическими последствиями. Некоторые другие, такие как психиатр Эдвард Хэллоуэлл, заходят так далеко, что предполагают, что мы создаем группу детей с экологически обусловленным дефицитом внимания из-за непрекращающейся навязчивой идеи, которую цифровые отвлечения создают для ребенка. Обеспокоенность этого клинициста заключается в том, что растущее число детей с диагнозом дефицита обучения, основанного на внимании, может отражать не только более ранние диагнозы, но и возникновение новых форм дефицита внимания у поколения отвлеченных детей.
Стэнфордский нейробиолог Рассел Полдрак и его команда исследовали этот вопрос на протяжении более десяти лет, в том числе изучая физиологические различия у детей с диагнозом дефицита внимания и без него, а совсем недавно – в многозадачных выступлениях для студентов, выращенных в цифровой среде. Возможно, вполне предсказуемо, что у детей с дефицитом внимания наблюдались значительные различия в их префронтальных тормозных системах, которые играют существенную роль в ментальных переключениях, связанных с многозадачностью. В частности, дети с диагностированными проблемами внимания оказались менее способными сосредоточить свое внимание на одной задаче, потому что они не могли перестать обращать внимание на все остальные.
Учитывая растущее количество отвлекающих факторов, населяющих цифровые миры многих детей, мы должны спросить, не становится ли все больше типичных детей, склонных к поведению, похожему на поведение детей с диагнозом синдрома дефицита внимания из-за их окружения? Если да, то какое еще влияние такие изменения могут оказать влияние на различные аспекты их развития? Например, одновременно появляется позитивный аспект: растущая способность молодежи, воспитанной в цифровом мире, справляться, по крайней мере при определенных обстоятельствах, с перемещением своего внимания через многочисленные потоки информации без снижения производительности. К настоящему времени существует длинный и сложный комплекс исследований по переключению задач или переключению внимания, обычно проводимых со взрослыми. Хотя предыдущие исследования Полдрака и других предоставили убедительные доказательства неспособности большинства людей переключаться без значительных «мозговых затрат» (то есть на их способность обрабатывать что-либо глубоко), одно из недавних исследований Полдрака показывает, что молодежь воспитанная в цифровой среде, может сделать это, если она была обучена достаточно хорошо хотя бы одной из задач.
Если наши дети станут намного лучше, чем большинство взрослых, справляться с многочисленными источниками информации, они будут обладать навыками, которые будут все более важны для многих будущих профессий. Другими словами, не обязательно готовить их к тому, чтобы они стали поколением диспетчеров воздушного движения, они вполне могут стать более способными, чем их родители, научиться вниманию и умело справляться с отвлекающими факторами в пределах ограничений, детали которых нам необходимо тщательно и планомерно исследовать и понимать. Это особенно важно, так как многие из них говорят, что, когда они читают на экране, они с 90 % вероятностью будут многозадачными и только 1 % вероятности многозадачности при чтении в печатных СМИ.
