Большинство людей никогда не осознают ничего из этого. Как показывает мой недавний искусственный эксперимент с чтением книги Гессе «Магистр Луди», личное осознание постепенного отказа от использования наших рефлексивных способностей, а тем более общественное осознание, – это слабая и пористая вещь, которую нужно проверять, и не доверять ей. Точно так же, как я беспокоюсь, что в своей чрезмерной зависимости от внешних источников информации наши молодые люди не будут знать того, чего не знают, я также беспокоюсь, что мы, их проводники, не осознаем коварного сужения нашего собственного мышления, незаметного сокращения нашего внимания к сложным вопросам, неожиданного уменьшения нашей способности писать, читать или думать после 140 символов. Мы все должны оценить себя как читателей, писателей и мыслителей. Хорошие читатели общества – это как его канарейки, которые обнаруживают присутствие опасности для его членов, так и хранители нашего общего человечества. Последнее условие третьей жизни чтения – способность преобразовывать информацию в знание, а знание – в мудрость. Действительно, как и предположила Маргарет Леви в качестве основы альтруизма, сочетание наших высших интеллектуальных и эмпатических способностей с нашей способностью к добродетели вполне может быть причиной того, что наш род продолжает существовать. Если эти способности находятся под угрозой, то и хорошие читатели находятся под угрозой, как и все мы. Если они будут поддержаны, то у нас будет не только противоядие от недостатков цифровой культуры, но и ключ к тому, чтобы направить величайший потенциал нашей культуры в будущее мудрое действие.
Время для мудрости
Я заключаю, что мудрость – это не только созерцание, не только действие, а созерцание в действии.
Джон Дан
Из всех даров, которые дарует третья жизнь «хорошего читателя», мудрость, высшая форма познания, является ее высшим выражением. В книге «Язык животных» философ Чарльз Тейлор начал свой блестящий отрывок о языке цитатой из Вильгельма фон Гумбольдта, которая оживляет человеческое «стремление к артикуляции», лежащее в основе поиска мудрости: «Всегда есть ощущение, что есть нечто, чего язык непосредственно не вмещает, [ум/душа] которые, побуждаемые языком, должны быть восполнены; и в [стремлении], в свою очередь, соединять все, что чувствует душа, со звуком». По мнению Тейлора, сама природа обладания языком заключается в том, чтобы постоянно участвовать в попытках расширить его способность к артикуляции.
Так же и опыт третьей жизни «хорошего читателя», быть постоянно вовлеченным в попытки постичь и выразить наши лучшие мысли, чтобы увидеть истинное, более прекрасное понимание Вселенной и вести жизнь, основанную на этом видении. Точно так же, как много лет назад Пруст сказал: «…конец мудрости [автора] – это только начало нашей мудрости». Вот уже несколько лет эти слова служат мне напоминанием о том, что я знаю, когда нужно остановиться и подготовить «хорошего читателя», моего дорогого читателя, к тому, чтобы он взял на себя работу, которая нам всем предстоит.
Будущее чтение и хорошие читатели
Словесная работа возвышенна… потому что она порождает; она придает смысл, который обеспечивает наше различие, наше человеческое различие так, как мы не похожи ни на одну другую жизнь. Мы умираем. Возможно, в этом и есть смысл жизни. Но у нас есть язык. Это может быть мерилом нашей жизни.
Тони Мориссон
От первой буквы до последней эти страницы отмечают человеческое достижение – читающий мозг. В промежутках между этими страницами я надеялась вступить в диалог с вами, читатель, о моих опасениях.
Во-первых, не приведет ли сама гибкость читающего мозга, отражающая особенности цифровых медиа, к атрофии наших важнейших мыслительных процессов критического анализа, эмпатии и рефлексии в ущерб нашему демократическому обществу?
Во-вторых, будет ли угрожать формирование этих же процессов нашей молодежи? Безусловно, каждый из этих человеческих процессов находится под постоянной угрозой исчезновения. И все же каждый из них ускорялся на протяжении веков, и мы можем утешиться этим.
Меньше утешения можно найти в моем третьем опасении, потому что оно одинаково полезно для нашего развития. Мы, люди, по-видимому, рождаемся с непреодолимым стремлением увеличить свои способности и выйти за границы воспринимаемых нами пределов. Когда мы не можем этого сделать, мы создаем новые инструменты и технологии, которые делают это за нас. Действительно, сама гибкость человеческого мозга стимулирует и позволяет нам это делать. Но гибкость мозга также обладает собственной мудростью в отношении изменения некоторых способностей (таких как внимание и память), когда мы пытаемся преодолеть наши перцептивные и интеллектуальные ограничения с помощью новых инструментов технологии. Точно так же, как были «промахи» в эволюции, когда целые виды, черты или способности исчезали, потому что окружающая среда не поддерживала их продолжение, могут быть промахи в эпигенетических изменениях наших когнитивных способностей, когда мы с энтузиазмом приобретаем новые существенные навыки, которые готовят нас к будущему, параметры которого мы едва можем себе представить.
Это цифровая дилемма, которая разыгрывается в данный момент в когнитивных, эмоциональных и этических процессах, которые связаны с нынешней схемой чтения и теперь находящихся под угрозой. Как легко было бы замкнуть эти процессы, которые сделали нас теми, кем мы были до сих пор, как читатели. Насколько просто было бы перейти к новым способам получения большего количества знаний быстрее и игнорировать растущие разрывы между информацией, которую мы читаем, и анализом и размышлениями, которые мы применяем к ней. Это будет «актом сопротивления», как выразился Дэвид Улин, если мы остановимся на мгновение и выясним мощью всего нашего интеллекта, кем мы хотим быть дальше и что будет лучшей комбинацией способностей в читающем мозге наших будущих поколений. Теперь вы понимаете, что глубоко читающий мозг – это одновременно материальная реальность из плоти и костей черепа и метафора для непрерывного расширения человеческого ума и добродетельности. Если иногда я слишком боюсь закоротить его в будущих поколениях, я одновременно надеюсь и верю во многопотенциальные способности этого контура воплощать экспоненциально растущие интеллектуальные, эмоциональные и моральные способности всего нашего рода. Это поворотный момент нашего поколения, время, когда мы решаем принять истинную меру нашей жизни. Если мы будем действовать мудро на этом культурном, когнитивном перекрестке, я полагаю, что, в отличие от того, что Чарльз Дарвин надеялся на будущее нашего рода, мы создадим все более сложные схемы «чтение – мозг», способные к самым «бесконечным и красивым формам».
Спеши медленно, мой дорогой и хороший читатель.
Возвращайся домой.
Счастливого пути!
Марианна
Выражаю признательность
«У каждой книги есть своя жизнь». Именно эти слова сказала мне мой прозорливый редактор HarperCollins Гейл Уинстон, когда я закончила свою первую книгу десять лет назад. Я думаю об этом сейчас, потому что это не может быть более верным для этой книги, со всеми людьми, которые внесли свой вклад в ее создание и написание, начиная с моей матери, Мэри Элизабет Бекман Вулф. Внешне обыкновенная женщина, она была необыкновенной, возможно, даже блестящей самоучкой, которая никогда не переставала читать книги и воспитывать всех своих детей, внуков и даже правнуков до последней недели своей жизни. За два дня до ее смерти я смогла сказать ей, что эта книга будет посвящена ей, моей лучшей подруге. Я не сомневаюсь, что она меня услышала. Она всегда так делала, и если мне очень повезет, то так будет и сейчас.
