– Все в порядке, – отвечаю я, тяжело дыша.
– Хорошо. Тогда спокойной ночи, Мэдлин.
Я смотрю, как она растворяется в темноте сада. Шагает твердо, уверенно, как человек, который находится на своей земле. Интересно, каково это? Я закрываю лицо руками, но холод просачивается и сквозь них.
Низ живота пронзает боль.
Скоро придут месячные.
Цикорий
(выводит паразитов)
Мы с Кэтлин идем через лес. В небе догорает закат. Вокруг печальные тощие деревья. Иголки у елок побледнели от холода. Пушистый кроличий хвост мелькает в зарослях дрока и исчезает.
Лейла позвала нас проветриться. Она занимается в этих местах горным бегом – ловко скачет вниз-вверх по опасным склонам. Судя по всему, она развлекается так почти каждый вечер. Все-таки в Баллифране живут странные люди.
Я в последнее время сплю гораздо лучше. Рядом с коробкой соли теперь вода и шесть старых гвоздей. Но жажда собирательства не унимается. Мне требуется все больше предметов, чтобы успокоиться. Все больше вещей приходится прятать от мамы. Мне нужно, чтобы они работали. Я хочу сосредоточиться на учебе, пусть ради этого и придется пить чай, приготовленный Маму, – она передала его маме после того, как наткнулась на меня в саду. Все что угодно, лишь бы помогло мне остыть – по ночам в комнате меня одолевает лихорадочный жар. А когда я открываю окно, звуки в моей голове превращаются в призраков. Острые горные вершины и темные впадины долин, напоминающие пустые глазницы черепа.
Уну тоже мучает бессонница. Иногда мы говорим об этом в автобусе. Теперь на обратном пути я сажусь рядом с ней. Сегодня она надела под блузку кружевной топ, открывающий ключицы. Какая она красивая. Не в смысле «хочу быть как она», но в смысле «хочу смотреть на нее бесконечно». Поверить не могу, что Уна – моя подруга. Или на пути к тому, чтобы стать ею.
Чай Маму хранился в коричневом мешочке; на ярлычке иссиня-черная подпись: «Для вразумления».
– Она просто потрясающая сволочь! – заметила Кэтлин.
Не могу с ней согласиться, но пассивно-агрессивный чай пью теперь каждый вечер. Я готова на все, чтобы удержать нервы в узде. И вести себя как нормальный человек.
– Интересно, – размышляет вслух Кэтлин, – а нет ли у Маму чая, чтобы приворожить Лона?
– Тебе он не нужен.
– Знаю, – фыркает она. – Он меня люу-у-у-у-убит.
Это правда. Лон в самом деле ее люу-у-у-у-убит. Теперь у них с Кэтлин своя маленькая банда. Недавно я попыталась присоединиться к ним во время перекура, но Лон сказал: «Ты не куришь, так что тебе с нами нельзя». Кэтлин рассмеялась, и мне пришлось уйти. Просто возмутительно.
Она установила для Лона специальный звонок на телефоне – восхищенный присвист. Кэтлин это забавляет. Вот у них и появились шутки только для двоих. А если она не отвечает на сообщения, Лон звонит, желая убедиться, что с ней все в порядке. Жутковато, но Кэтлин нравится.
– Мэд, почему он до сих пор меня не поцеловал? – спрашивает она.
– Потому что тайком пробираться в школу, чтобы поцеловать ученицу, слишком даже для него. А может, он хочет поцеловать тебя на горящем драккаре викингов или в ракете, летящей на Луну.
Кэтлин смотрит на меня со скептическим выражением лица. Что ж, имеет право. Я плохо разбираюсь в поцелуях. Сама целовалась с пятью или шестью парнями. Я говорю «или с шестью», потому что шестой не использовал язык, хотя рот у него был открыт. Не скажу наверняка, чем мы с Полом-с-Домашней-Вечеринки занимались, но поцелуем я бы это не назвала.
– Я же не диснеевская принцесса, – вздыхает Кэтлин. – А обычная девушка. С обычными пошлыми потребностями.
– Возможно, дело не в тебе, а в нем, – предполагаю я.
Мне кажется, в этом есть рациональное зерно. На мой взгляд, Лона вообще в первую очередь интересует он сам, а уже потом все остальные.
Но Кэтлин по-своему толкует мои слова:
– Значит, он собирается с духом.
Я прикладываю немалые усилия, чтобы не закатить глаза и никак это не прокомментировать.
Мы доходим до перекрестка, обе тропинки убегают в горы. Одна налево, другая направо. Мы выбираем вторую. Она вьется между скал, забираясь на плоский уступ. Дальше дороги нет, нужно карабкаться, как альпинисту. Мы сидим и ждем Лейлу. Кэтлин прихватила с собой бутылочку виски и колу. Стащила у Брайана из шкафа – виски, не колу. Наверное, стоит кучу денег. Горький, терпкий. Мы пьем и смотрим на замок, деревья, лишайник и пряди мха. С приходом зимы овец перестали гонять на выпас. Из живых существ кроме нас тут лишь вороны. Они вечно вьются над замком, как будто знают, что тем самым добавляют ему живописности.
Кэтлин ловко сворачивает сигарету, затем еще одну. Ногти у нее отросли, закруглились. Лону нравится. Симпатично, не спорю, но не слишком гигиенично. Я кладу голову ей на плечо и любуюсь пейзажем. Все вокруг умерло, застыло до весны.
– Я здесь как в реабилитационном центре, – вздыхает Кэтлин. – Или в реалити-шоу. Такое чувство, что за мной все время кто-то наблюдает.
Кэтлин идеально подходит на роль пациентки реабилитационного центра. Только не унылой клиники для простых смертных, нет. Она бы отлично смотрелась в модном реабилитационном центре, куда отправляют знаменитостей, где можно влюбиться в какого-нибудь богатея, который будет дарить тебе острова.
– Надо попросить маму отвезти нас в Голуэй за покупками, – предлагаю я.
Кэтлин кивает, но я знаю, что наши списки необходимых вещей сильно различаются. (В моем мармеладные мишки и новая замазка.)
– Звучит неплохо. – Сестра достает телефон. – Достало торчать в деревне. Даже если бы я подружилась со всеми, кто здесь живет, у меня было бы всего девять друзей. Включая тебя. Этого мало. – Кэтлин тяжело вздыхает.
– Да уж, – говорю я, мысленно подсчитывая своих друзей.
Четверо, включая маму. Было бы пять, будь у меня побольше самоуважения. Но в реальности три с половиной – я до сих пор сомневаюсь насчет Уны.
Лейла подбегает к нам, вся раскрасневшаяся. Стряхивает влагу с «конского» хвоста и убирает волосы в высокий пучок. Лицо, словно пушком, покрыто капельками пота. Несмотря на холод, на ней надеты шорты.
– Отлично побегала, – говорит она, присаживаясь на уступ лицом к горе. – А вы бегаете?
– Иногда, – говорю я.
Лейла улыбается.
– А я не слишком люблю спорт. – Кэтлин глядит на Лейлу. – Бегать просто так – это не по мне. Вот если бегать от кого-то…
