– Мэдлин, в этом не было необходимости. Я так больше не могу. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. – Голос Кэтлин снова полон желчи. – Мне нужно покурить.
Она задирает нос, отчего сразу становится похожей на одну из надменных леди с портретов, купленных отцом Брайана, чтобы повесить на стену и выдать за своих предков, потом разворачивается на каблуках и выбегает из комнаты. А я сижу, скрестив ноги, на пыльном полу и пытаюсь переварить случившееся. В глубине души, там, где рождается стыд, я знаю, что Кэтлин права. Я понятия не имею, о чем говорю. Я никогда в жизни не любила – и никто не любил меня. Но кое в чем я все-таки разбираюсь. Например, в том, что не стоит слепо доверять кому бы то ни было.
Правда…
Я вспоминаю Уну, ее нос, глаза, лицо. Ее ключицы, то, как она произносит мое имя. Если бы я вдруг узнала… что бы я сделала? Но Уна совсем не похожа на Лона. Она пугает меня, но в другом смысле. Она не опасна.
Но я боюсь рассказать ей о своих чувствах.
Всей соли в мире не хватит, чтобы погасить мою тревогу.
Она отпустила мою руку и отошла. Ну разумеется, она отошла.
В ее сердце живет другая девушка.
И вот я сижу на полу, переживаю за Кэтлин и за себя, рисую звезды в пыли, а потом стираю. За окном темнеет.
Я не та, в кого можно влюбиться. Я та, кого используют, чтобы забыть свою любовь.
Агримония
(от всех болезней, для сна и покоя)
Мне снилось, что я в пещере. Не знаю, как я там оказалась, но в Баллифране возможно все, так что я решила не сопротивляться. Вдруг мне досталась пещера, полная самоуважения и печенья? Я с надеждой заозиралась. В мире, где существует телепортация, печенье тем более должно существовать. Оно ведь не противоречит законам Бога и науки. В животе заурчало.
Пещера была просторной и слабо освещенной. Пол зарос сталагмитами, с потолка свисали сталактиты с мокрыми блестящими кончиками. Все вокруг казалось влажным и бархатистым. Я не чувствовала себя пьяной. Но меня одолевало смутное ощущение, что я – это не я.
Разглядев в полумраке высокую мужскую фигуру, я двинулась к ней, разводя руками туман. Его запах был мне странно знаком. Я откуда-то знала, что он принадлежал другому месту, а может, и другому человеку. Но кому именно – я вспомнить не могла.
Он был ненастоящим.
Я бросила взгляд на руки – они определенно были моими. Ноги тоже, хотя обувь куда-то делась. Полу в пещере полагалось быть холодным, но он был теплым и мягким, похожим скорее на коврик, чем на камень. Куда же я попала?
Мужчина улыбнулся мне. Я скорее почувствовала это, чем увидела, и облегчение волной растеклось по телу. Он поманил меня рукой, и я подошла. Где-то играла музыка: то ли терменвокс, то ли синтезатор. Сильные высокие звуки пронзали густой влажный воздух. Я вдруг почувствовала, как рыхлая земля расступается под ногами. Я падала – и он меня поймал.
Крепкие руки обхватили меня, прижали к белому хлопку незнакомой футболки. Подняли и отнесли в кровать – большую мягкую кровать с черными шелковыми простынями. Я заметила, что на стенах пещеры высечены буквы, но не поняла, что там написано, словно забыла, как читать. Или английский алфавит внезапно превратился в кириллицу. Я знала, что передо мной слова, но не могла сообразить какие именно. Пыталась на них сосредоточиться, но чем больше напрягала глаза, тем сильнее они расплывались.
Игла в проигрывателе сменила дорожку, и музыка вслед за ней сменилась на более старую, пульсирующую. Я хотела встать с кровати, но из меня словно выпили всю кровь. Тело сделалось одновременно и удивительно легким, и невозможно тяжелым. Черный, и серый, и красный, расплескавшийся по белому. Я закрыла глаза. Мир вращался. Туман, который я тщетно пыталась разогнать, сгущался. Происходило что-то, чего я не должна была увидеть.
И человек рядом со мной, его лицо… Я знала, кто он.
Это был Лон.
Лон в черной футболке и блестящих черных джинсах. Он улыбался мне. Его волосы были гладко зачесаны назад, словно он только что вылез из сексуального бассейна или джакузи.
– Здравствуй, моя голубка, – сказал он и одним быстрым плавным движением избавился от футболки, обнажив гладкую, безволосую грудь.
На шее у Лона болталась тонкая цепочка. Не зная, куда деваться от неловкости, я бросила взгляд на сталактиты, с которых прямо на меня капала вода. Спрятаться было негде. Зато от смущения прояснилось в голове – уже что-то! Жаль, что во сне я не могла превратиться в голубку и улететь. Или в лису и укусить его.
– Обычно ты не такая сдержанная. – Лон улыбнулся. – Но мне нравится, когда ты изображаешь недотрогу. Не волнуйся, в конце концов я получу то, что хочу.
Он лег рядом и пробежался тонкими пальцами по моим волосам. Я почувствовала на коже его дыхание, пахнущее мятой и жестью. Посмотрела на свои голые руки – толстые синие вены проступали сквозь бледную кожу, как прожилки сквозь зелень листа. Удивительно все-таки, что и у животных, и у растений есть сосуды. И у камней тоже: на стенах пещеры виднелись линии известняка, гранита и кварца, тонкие, прерывистые, словно стежки.
– Я…
Лон прижал палец к моим губам. Кожа у него теплая и очень сухая.
– Тише, козочка моя… Не бойся. Я тебя не обижу.
Рядом с ним было так уютно и безопасно, словно мне ничто не угрожало. Словно ему можно верить. Но это был Лон, а пещера с кроватью мне снилась. И во сне я не могла ни моргнуть, ни пошевелить руками.
– Я тебе не козочка, – пробурчала я.
Он удивленно сглотнул:
– Мэдди?..
– Лон… – Я вдруг поняла, что мой голос звучит иначе, в нем неожиданно прорезались мягкие, мурлыкающие нотки. Глаза Лона потемнели, он наклонился ко мне. – Я уже бывала здесь раньше?
Пещера, туман, запах… Все это было мне странно знакомо. И Лон так близко… Вдруг захотелось провести пальцами по его коже. Отчего-то было сложно вспомнить, что я его ненавижу, что обычно такие желания пробуждает во мне Уна. И что Лон принадлежит не мне, а моей сестре.
Я постаралась сосредоточиться на чем-то надежном. На соли. Воде. Железе, крови и земле. На чае. Чашка с чаем. Вызвала в памяти образ гостиной в нашем старом доме. Я мысленно цеплялась за вещи, которые меня успокаивали, втягивала их, как воздух.
А Лон наклонился, чтобы поцеловать меня. Все замедлилось и одновременно ускорилось. Я увидела, как его губы размыкаются, подобно зеву пещеры. Заметила, как блеснули его зубы. Вобрала в себя.
