Разбившись на более мелкие группы, команда поисковиков устало побрела вниз с горы. Костас шел рядом с Дефне, позади всех. Неловкое молчание давило на них все сильнее.
– Ну а семьи… – наконец произнес Костас. – Как они реагируют на сообщения о том, что по прошествии стольких лет удалось найти тела их пропавших родственников?
– В основном с благодарностью. Мы тут познакомились с одной старой гречанкой, которая в юности, очевидно, была прекрасной швеей. Когда мы сообщили ей, что нашли кости ее мужа, она рыдала навзрыд. Но буквально на следующий день явилась в лабораторию в розовом платье с оборками, в серебряных туфлях и с серебряной сумочкой. На губах ярко-красная губная помада. Никогда не забуду. Эта женщина, десятилетиями носившая исключительно черные одежды, пришла за останками своего супруга в розовом платье. Сказала, что наконец-то может с ним поговорить. И что снова чувствует себя восемнадцатилетней девушкой, когда еще только-только начала встречаться с будущим мужем. Нет, ты можешь поверить? Мы отдали ей лишь несколько костей, а она обрадовалась так, будто получила в подарок целый мир.
Дефне достала сигарету, прикурила, закрыв пламя ладонями, выпустила колечко дыма и спросила:
– Сигаретку хочешь? – (Костас покачал головой.) – А однажды было душераздирающее совпадение. Вели раскопки недалеко от дороги на полуострове Карпас. Площадь поисков слишком большая, поэтому нам пришлось нанять бульдозериста. Парень начинает копать и находит тело. Приходит вечером домой и рассказывает бабушке, какая одежда была на трупе. «Это мой Али», – говорит старуха и начинает рыдать. Оказывается, в пятидесятых годах прошлого века ее муж, Али Зомбра, вел караван верблюдов, и на обратном пути из Фамагусты его убили и зарыли возле дороги. А люди все это время проходили мимо и ничего не знали.
В эту минуту шедший впереди Дэвид обернулся и крикнул:
– Эй, Костас! Не забудь, мы сегодня обедаем вместе! В лучшей в городе таверне!
При этих словах Костас вздрогнул, невольно напрягшись.
– Это не та таверна, о которой ты думаешь, – заметив реакцию Костаса, сказала Дефне. – Той уже давным-давно нет. «Счастливая смоковница» лежит в руинах.
– Мне хотелось бы туда сходить. – Сердце Костаса болезненно сжалось. – Хочу увидеть фиговое дерево.
– Боюсь, там уже не на что смотреть. Впрочем, дерево, должно быть, никуда не делось. Я уже тысячу лет там не была.
– Я много раз пытался связаться с владельцами таверны из Англии. Мне удалось выйти на родственников Йоргоса. Они сказали, он умер. Но не стали делиться подробностями. Похоже, им показалось, что я задаю слишком много вопросов. А с Юсуфом или с его семьей я так и не смог связаться. Ходили слухи, будто он покинул Кипр и уехал в Америку, но мне в это слабо верится.
– Ты разве не знаешь? – Дефне крепко зажмурилась. – Юсуф с Йоргосом исчезли летом семьдесят четвертого. Через несколько недель после твоего отъезда. Теперь они среди тех тысяч пропавших без вести, останки которых мы ищем.
Костас замедлил шаг, в горле встал ком.
– Я… я не…
– Все нормально. Ты слишком долго отсутствовал.
Голос Дефне был лишен эмоций – ни гнева, ни горечи, ни обиды. Ее голос был твердым как сталь и таким же холодным.
В сердце Костаса тлело отчаяние. Он пытался что-то сказать, но слова потеряли смысл. Дефне даже не дала ему шанса. Ускорив шаг, она догнала шедшего впереди Дэвида.
Костас плелся сзади, глядя, как эти двое, взявшись за руки, дружно шагают нога в ногу. Возле уличного фонаря на углу Дэвид обернулся и помахал Костасу на прощание:
– Мы будем в таверне «Странствующий Хайям». Поспрашивай у прохожих и легко найдешь. Только не опаздывай! Видит Бог, нам всем не помешает хорошенько выпить после сегодняшнего дня!
Фиговое дерево
Дерево – это хранитель памяти. Сухожилия истории переплетаются под нашими корнями, прячутся в наших стволах: отголоски войн, которые никому не дано выиграть, кости пропавших без вести.
Вода, которую всасывают наши ветви, – это кровь земли, слезы жертв, типографская краска правды, требующей признания. Люди, особенно победители, создающие с пером в руках анналы истории, склонны скорее вычеркивать, нежели документировать. И нам, растениям, приходится собирать все несказанное и нежелательное. Подобно кошке, которая сворачивается клубком на своей любимой подушке, дерево обвивается корнями вокруг остатков правды.
Когда влюбленный в Кипр Лоренс Даррелл решил посадить в саду за домом кипарисы и воткнул в землю лопату, то обнаружил скелеты. Откуда ему было знать, что это в порядке вещей! Если где-нибудь на земле происходили или происходят гражданские войны либо межнациональные конфликты, то за ключами к разгадке следует обращаться к деревьям, ведь мы единственные, кто ведет молчаливый разговор с человеческими останками.
Бабочки и кости
Кипр, начало 2000-х годов
Таверна «Странствующий Хайям» оказалась самым обычным заведением без особых затей, с выложенными кафельной плиткой столешницами, пасторальными картинами маслом на стенах и большим выбором рыбы во льду. Костас пришел около семи тридцати, посмотрел на часы, не зная, рано он или поздно, так как ему не сказали, в какое время встретиться с остальными.
В таверне Костаса приветствовала элегантная, сильно накрашенная женщина лет семидесяти; ее платиновые волосы были уложены затейливым узлом.
– Ты, должно быть, Костас. – Женщина протянула руки, словно желая обнять нового гостя. – Меня зовут Мерджан. Я из Бейрута. Хотя живу здесь уже целую вечность. А потому считаю себя почетной киприоткой. Добро пожаловать, дорогой!
– Спасибо, – немного оторопев от столь горячего приема со стороны совершенно незнакомого человека, кивнул Костас.
– Нет, ты только посмотри на себя! – воскликнула Мерджан. – Ты прямо-таки стал настоящим англичанином, да? Тебе нужно проводить больше времени у нас, на Средиземном море. Возвращайся к своим корням. Дэвид говорил, ты покинул остров еще совсем молодым парнем. – Увидев написанное на лице Костаса удивление, Мерджан хихикнула. – Мне много чего рассказывают. Пошли, отведу тебя к твоим друзьям.
Хозяйка провела его к столику у окна в задней части зала. В таверне яблоку негде было упасть, посетители вели себя шумно и крайне оживленно. У Костаса по спине поползли мурашки. Он невольно вспомнил «Счастливую смоковницу». Сходство было слишком очевидным, чтобы не обращать внимания. Он не был в подобных местах со времени своего отъезда с острова, и у него вдруг возникло стойкое ощущение, будто он совершает предательство.
Оторвав взгляд от посетителей таверны, Костас сумел хорошенько рассмотреть столик, где его уже ждала компания из трех человек. На Дефне было бирюзовое платье, волны черных волос падали на плечи непокорными завитками. Она сменила серьги на жемчужные капли, которые отражали свет, покачиваясь у подбородка. Подойдя к столику, он слишком поздно понял, что уставился на Дефне и никого больше вокруг не видел.
