– Поезда в метро шли с жуткими задержками. – Мерьем предпочла умолчать о магазинах, в которые они, по ее настоянию, заходили по пути.
У входа аккуратно выстроились туфли различных размеров, носами к входной двери. С верхнего этажа доносились голоса ссорящихся детей и ритмичное постукивание мяча. Дальше по коридору орал младенец. В воздухе чувствовался едва уловимый застарелый запах стряпни.
Мерьем внезапно замедлила шаг. У нее сразу вытянулось лицо.
Ада с удивлением посмотрела на тетю:
– Что случилось?
– Ничего. Я просто вспомнила, как много лет назад водила твою маму к известному экстрасенсу на Кипре. Твой папа тоже с нами ходил.
– Не может быть! Нет, неужели папа реально согласился на такое?
Впрочем, времени на разговоры уже не осталось. Посетительниц провели в комнату в задней части дома. Ряды пластиковых стульев, развернутых спинками к двери, на стенах вставленные в рамки молитвы на арабском языке. В углу сгрудилась семья из четырех человек, тихо переговаривавшихся между собой. У двери сидела пожилая женщина, которая вязала что-то похожее на свитер, но такой крошечный, что он годился лишь для куклы.
– В первый раз, да? – спросила женщина с понимающей улыбкой. – Пришли сюда из-за девочки?
Мерьем едва заметно кивнула:
– А вы?
– Ой, мы сюда ходим уже много лет. До этого испробовали буквально все средства: докторов, таблетки, терапию. Бесполезно. А потом кто-то порекомендовал нам это место. Да вознаградит их Аллах!
– Так вы хотите сказать, это помогает? – оживилась Мерьем.
– Помогает, но нужно проявлять терпение. Вы в хороших руках. Здесь излечивают всех маджнунов
[25]. – Когда тишину прорезал пронзительный крик из соседней комнаты, женщина, разматывая пряжу, спокойно сказала: – Не волнуйтесь. Это мой сын. Он точно так же кричит во сне по ночам.
– Тогда, может, это и не работает, – заметила Ада.
Мерьем слегка нахмурилась.
Однако женщина ничуть не обиделась:
– Проблема в том, что его одолевает не один джинн, а несколько. Шейх изгнал десять джиннов – да будет благословенно его сердце! – но остался еще один. И тогда мой сын будет свободен.
– Вау! – воскликнула Ада. – Десять джиннов, и еще один ждет изгнания. Целая футбольная команда!
Мерьем нахмурилась еще сильнее.
Но женщина опять отреагировала вполне индифферентно. И тут до Ады дошло, что в глазах этой женщины она, Ада, тоже маджнун, а значит, может безнаказанно молоть любую чепуху и выкидывать какие угодно фортели. Какая свобода действий! Быть может, в мире, связанном законами и правилами, это и не имело особого значения, и все же там, где среди большинства всегда имелось привилегированное меньшинство, сумасшествие являлось единственной настоящей свободой.
* * *
Вскоре Аду с Мерьем пригласили на прием к экзорцисту. Комната была довольно скудно обставлена. Вдоль одной стены тянулась длинная красная кушетка, на полу лежал ковер в желтовато-зеленых и синих тонах. То там, то сям были разбросаны вышитые подушки. Посреди ковра стоял низкий кофейный столик, а возле него – корзина, забитая стеклянными бутылками и баночками.
У другой стены находился камин, похоже сложенный уже позднее, с треснувшей кафельной плиткой со сколами и каминной доской потрескавшегося мрамора. Над камином висел нарядный ковер ручной работы – килим, – с вытканной картинкой восточного базара: там были и прилавки со специями, и распустивший хвост павлин, и мужчины в восточной одежде, которые, сидя на деревянных табуретках, пили кофе и курили кальян. Эта картинка скорее походила на некое идеализированное представление о жизни на Ближнем Востоке, чем на сценку из реальной жизни.
На ковре сидел, скрестив ноги, какой-то мужчина с короткой округлой бородой, обрамляющей угловатое лицо с запавшими глазами. Должно быть, тот самый экзорцист. Мужчина не встал, чтобы приветствовать вошедших. Не обменялся с ними рукопожатием. А лишь кивком пригласил присаживаться на ковер напротив него.
– Итак, кто пациент?
– У моей племянницы Ады есть кое-какие проблемы, – откашлялась Мерьем. – На днях она орала благим матом на глазах у всего класса. И не могла остановиться.
– Это был урок истории, – передернула плечами Ада. – В классе миссис Уолкотт кто угодно волком завоет.
Если экзорцист и понял шутку, то даже не улыбнулся.
– Похоже на работу джинна, – торжественно заявил он. – Джинны очень коварные. Сперва они захватывают тело. Наиболее слабое звено. Люди творят самые неожиданные вещи: кто-то несет ерунду на важных встречах, кто-то пляшет посреди плотного дорожного движения, а кто-то вроде тебя кричит… Если оставлять это без внимания, ситуация резко ухудшается. Джинн завоевывает разум. И вот тогда наступает депрессия. Тревожность, панические атаки, мысли о самоубийстве. Ну а потом джинн приходит за душой человека. И это последний рубеж. – (Осторожно покосившись на тетю, Ада увидела, что та внимательно слушает.) – Но Бог милостив. И если есть болезнь, есть и лекарство.
И тут, как по сигналу, дверь отворилась и в комнату вошла уже знакомая девушка с подносом, на котором лежали самые разные предметы: серебряная миска с водой, баночка черных чернил, лист пожелтевшей по краям бумаги, щепотка соли, веточка розмарина, гусиное перо. Девушка поставила поднос перед мужчиной и, не поднимая глаз, тотчас же ретировалась в угол. У Ады, естественно, возник вопрос, состояла ли девушка в подмастерьях у экстрасенса, являясь чем-то вроде ассистентки иллюзиониста, только без внешнего блеска.
– Ты должна сосредоточиться, – вглядевшись в лицо Ады, произнес экзорцист. – Должна заглянуть в этот сосуд с водой. Когда услышишь мою молитву, оставайся сидеть неподвижно: не шевелись и не мигай. Если повезет, ты увидишь лицо джинна, который тебя мучает. Постарайся узнать его имя. Это очень важно. Узнав, кто преступник, мы сможем добраться до сути проблемы.
Ада прищурилась. В глубине души ей отчаянно хотелось вскочить и убежать отсюда. Но с другой стороны, было интересно посмотреть, что будет дальше.
Между тем экзорцист обмакнул перо в чернила и семь раз написал молитву. Сложив бумагу, окунул ее в воду, после чего бросил туда соль и розмарин. Вынул из кармана янтарные четки и начал читать молитву, перебирая большими пальцами бусины; его голос то взмывал вверх, то опускался до шепота.
Ада, изо всех сил стараясь не моргать, уставилась на мутную от расплывшихся чернил воду в ожидании знака, чуда. Ничего. Лишь голоса игравших наверху детей, постукивание четок да свистящие звуки арабской молитвы… Ада вдруг остро почувствовала всю бессмысленность пребывания здесь в надежде на чудо. Более того, все это действо показалось ей абсурдным. Она закрыла рот, но слишком поздно. Из горла помимо ее воли вырвалось громкое нервное хихиканье.
