– О нет! Боже мой!
Костас бросился бежать.
В сети попались славки-черноголовки, пеночки, зяблики, трясогузки, каменки и жаворонки – чудесные певчие птички, запевалы в каждом рассветном хоре. И все они запутались в силках покрова ночи. Поднявшись на цыпочки, Костас с силой потянул сеть вниз. Закрепленная со всех четырех сторон, она не поддавалась. Удалось оторвать лишь один угол. Костас лихорадочно обвел взглядом близлежащие деревья. Все ветки вверху и внизу были измазаны птичьим клеем. Костас оказался в окружении мертвых певчих птиц с расправленными, но неподвижными крыльями и остекленевшими глазами.
В десяти футах дальше по тропинке он обнаружил малиновку: приклеившись лапками к ветке, она висела вниз головой; грудка словно мягкое имбирное печенье, клюв полуоткрыт. Птичка уже не трепыхалась, хотя еще дышала. Костас попытался освободить малиновку, но тщетно: клей оказался слишком сильным. От ощущения собственной беспомощности у Костаса скрутило внутренности, и тем не менее он не мог отпустить птичку. Когда через несколько секунд ее сердце остановилось, он почувствовал постыдное облегчение.
В Лондоне Костаса всегда поражало то, сколько усилий прикладывали жаворонки, чтобы быть услышанными на фоне городского шума. Они перекрывают своими трелями гул транспорта, тук-тук-тук поездов и грохот строительной техники. Беспрестанные усилия, и совсем мало отдыха. Введенные в заблуждение яркими огнями, эти птицы продолжают петь и в ночные часы. Если одна начинает, то остальные ей вторят, защищая свою территорию. Что требует колоссальной энергии, поскольку бедняги не знают, когда кончается день и начинается ночь. Костас хорошо понимал, как нелегко жилось этим птицам в городе, и то, что они встретили свою смерть на идиллическом острове, казалось жестоким вдвойне.
Впрочем, Костас знал, что здесь повсеместно отлавливают певчих птиц. Амбелопулия, так называемая кипрская черная икра, – жареные на гриле и сковороде, маринованные, вареные певчие птицы. Популярное блюдо, считающееся деликатесом. На юге. На севере. На подконтрольной ООН территории. На британских военных базах. Среди старшего поколения жителей острова лакомиться певчими птицами считалось безобидной традицией, а молодежь видела в этом способ продемонстрировать свою удаль. Костас вспомнил лицо матери, ее руки, когда она аккуратно укладывала предназначенных для консервирования птиц на столешницу. Мама, не делай этого. Я больше не хочу это есть.
Но то, свидетелем чего он стал сейчас, было не просто местным обычаем. За годы его отсутствия черный рынок значительно расширился: торговля мертвыми птицами стала прибыльным бизнесом для контрабандистов и их пособников. Пойманных на Кипре птиц переправляли контрабандным путем и продавали за большие деньги в разные страны мира. В Италию, Румынию, на Мальту, в Испанию, Францию, Россию и даже в Азию… Некоторые рестораны включали блюда из певчих птиц в меню, другие продавали их из-под прилавка по завышенным ценам. А посетители высоко ценили эту привилегию, гордясь тем, сколько могли съесть за один присест. Поэтому браконьеры продолжали беспорядочно убивать беззащитных птиц. Каждый год на Кипре истреблялось более двух миллионов певчих птиц.
Охотились не только за перелетными птицами. В браконьерские сети попадались и другие пернатые: совы, соловьи, даже ястребы. После восхода солнца браконьеры не торопясь проверяли свою добычу: обходили птиц одну за другой и убивали их, протыкая горло зубочисткой. Птиц, на которых можно было заработать, укладывали в контейнеры. А тех, что ничего не стоили, просто выкидывали.
Контрабандистам не было нужды отстреливать птиц: пернатых приманивали их же собственными песнями. Прятали за кустами на открытых пространствах акустические системы и проигрывали заранее записанные птичьи голоса. И птицы, прилетевшие в поисках пары, попадали в ловушку, где оказывались в цепких объятиях ночи. В промежутке между самым темным часом ночи и первыми лучами солнца пойманные птицы бились в сетях в отчаянной попытке освободиться, ломая при этом крылья.
* * *
Вернувшись в отель, Костас сделал звонок, который запланировал еще накануне. Трубку никто не снял, и Костас оставил сообщение на автоответчике: «Доброе утро, доктор Норман, это Костас… Я на Кипре. Решил поехать туда после нашего разговора. Спасибо за то, что в тот день согласились встретиться со мной. Это очень много значило для меня. Жаль только, что тогда я не знал того, что знаю сейчас. Но остались кое-какие вещи, которые не укладываются у меня в голове. Я встретил Дефне и… Доктор Норман, пожалуйста, мы могли бы поговорить? Это очень важно. Отзвонитесь мне, пожалуйста».
Костас оставил номер своего телефона и повесил трубку. Принял душ. Холодная вода стала бальзамом для кожи. После чего, перехватив на ходу поздний завтрак, направился в ближайшее отделение полиции.
– Я хочу сообщить о происшествии.
Поначалу в полиции решили, что он имеет в виду тяжкое преступление или кражу, а потому отнеслись к заявлению со всей серьезностью. Но, услышав его фамилию и поняв, что он грек, сразу проявили подозрительность, усомнившись в чистоте его намерений. А когда полицейские узнали, что он хочет пожаловаться на истребление певчих птиц, то не могли скрыть своего удивления. И обещали непременно изучить вопрос и доложить о результатах, но Костас сразу понял, что в ближайшее время ответа он явно не получит.
В тот же день Костас посетил британскую военную базу. Тамошний клерк, страдавший нервным тиком глаз, оказался более понимающим, хотя и в равной степени бесполезным.
– Боюсь, тут творится полный беспредел. Прямо у нас под носом. Вроде бы считается незаконным, но это не останавливает браконьеров. Тут целая индустрия. В прошлом месяце в аэропорту задержали контрабандиста. В его чемоданах обнаружили три тысячи пятьсот двадцать девять птиц. Того парня поймали, но большинство так и будет продолжать свое грязное дело.
– Значит, вы не собираетесь ничего предпринимать по данному вопросу? – спросил Костас.
– Это очень чувствительная тема. Вы должны понимать, что наша миссия здесь очень деликатная. Мы не можем расстраивать местных жителей. Не стану лукавить. Людям не нравится, когда им начинают задавать вопросы о певчих птицах. – (Костас встал с места: он услышал более чем достаточно.) – Поймите, если вы уничтожите одну сеть, они натянут новую уже в другом месте. Должен вас предупредить, некоторые банды очень опасные. Ведь речь идет о больших деньгах.
* * *
Вернувшись в отель, Костас, рассчитывавший получить весточку от Дефне, поинтересовался у женщины за стойкой регистрации, нет ли для него записки. Ничего. Он провел в номере остаток вечера, в основном на балконе, безуспешно пытаясь читать, но не в состоянии сконцентрироваться, а потому просто смотрел на остров, зная, что Дефне где-то здесь, ускользнув от него, возможно, на несколько дней, а возможно – и навсегда. А когда на город опустилась ночь, Костас стал думать о сетях, натягиваемых прямо сейчас, невидимых глазу, тонких и легких, словно кукурузные рыльца, смертельно опасных.
После полуночи Костас, прихватив с собой нож и пачку бумаги, снова покинул отель. Прячась в тени, он изрезал ножом все найденные сети. Прикрыл бумагой птичий клей на ветках, а когда бумага закончилась, стал использовать листья. Костас действовал очень проворно, пот ручьем стекал у него по спине. Не обнаружив новых сетей и совершенно обессилев, Костас понял, что не может продолжать путь. Тогда он вернулся в отель, рухнул на кровать и забылся тяжелым сном без сновидений.
