– Думаю, я знаю подходящее место, – задумчиво кивнула Дефне.
* * *
На следующий день, ранним вечером, задняя комната «Счастливой смоковницы» превратилась в импровизированную клинику. Йоргос с Юсуфом убрали оттуда все стулья и, поставив рядом три стола, застелили их свежевыстиранными скатертями, чтобы сделать комнату максимально чистой и удобной. Двери таверны уже целую неделю были закрыты для посетителей. Несмотря на слухи о военных столкновениях и жертвах среди гражданских лиц, об исходе населения из обеих частей острова и о создании постоянной разделительной линии, двое давних партнеров оставались на месте, не имея возможности покинуть Никосию. Учитывая, что они собирались и дальше идти по жизни рука об руку, куда им было податься: на север или на юг? Чем стремительнее разрастался хаос вокруг, тем глубже они погружались в апатию. И когда Дефне рассказала о своем затруднительном положении, они с готовностью предложили свою помощь.
Доктор Норман, стоявший посреди комнаты, приготовил хлороформ, собираясь использовать его в качестве анестетика. Норман не хотел давать Дефне обычную дозу, так как девушка была очень бледной, на грани нервного срыва, и это вызывало опасения, что ее слабый, измученный организм не выдержит сильного наркоза. Когда врач начал стерилизовать инструменты, Дефне заплакала.
– Мужайся, дитя мое, – сказал он. – Все будет хорошо. Я сделаю тебе анестезию. Ты абсолютно ничего не почувствуешь. Но ради бога, подумай еще раз: ты действительно этого хочешь? Неужели никак нельзя поговорить с родными? Быть может, они все поймут.
Она покачала головой. Слезы градом покатились по щекам.
– О моя дорогая Дефне! Не п-п-плачь. – Стоявший рядом Юсуф погладил ее по голове. – Ты вовсе не обязана этого д-д-делать. Послушай, мы можем взять младенца на в-в-воспитание. А ты н-н-навсегда останешься его матерью. Люди ничего не узнают. Это останется нашей т-т-тайной. Мы с Йоргосом п-п-позаботимся о ребенке. Все будет хорошо. Ну что с-с-скажешь?
Однако после этих ласковых слов Дефне зарыдала еще сильнее.
Йоргос метнулся на кухню и вернулся со стаканом сока из плодов рожкового дерева. Дефне отказалась: один лишь вид этого напитка напоминал ей о Костасе.
Они закрыли окна, затем открыли их снова. Несмотря на потолочные вентиляторы, жара действовала удушающе. Воздух за окном был пропитан ароматом мелиссы, посаженной для избавления от комаров. Чико, запертый в клетке, чтобы никому не мешать, принялся выкрикивать слова, которых набрался в прежние счастливые времена:
– Привет! Чмоки-чмоки! О-ля-ля!
И тут они услышали звук мотора. К таверне приближался автомобиль, покрышки с хрустом скребли по гравию. Затем еще один. Посетители никогда не подъезжали так близко. Поскольку таверна примостилась среди оливковых рощ, гости предпочитали припарковаться на прогалине в ста футах отсюда и подниматься на холм пешком.
– Пожалуй, схожу проверю, – произнес Йоргос. – Возможно, кто-то из наших постоянных посетителей надеется получить втихаря выпивку. Скажу, чтобы приходили в другой раз.
– Я с тобой. – Юсуф присоединился к другу.
Но это были отнюдь не завсегдатаи, страстно желавшие выпить в своей любимой наливайке. К таверне подъехала компания незнакомцев – молодых, грязных, угрюмых мужчин, жаждущих выпустить пар, ищущих ссоры; их дыхание было пропитано алкоголем. Парни вышли из автомобилей – все, кроме одного. Они неловко крутили в руках палки и бейсбольные биты, словно позабыв, зачем прихватили их с собой.
– Мы закрыты. – В голосе Йоргоса слышались осторожные нотки – он пытался понять намерения непрошеных гостей. – Вы что-то потеряли?
Ни один из парней не проронил ни слова в ответ. С каменными лицами они обшаривали тяжелым взглядом таверну; ярость, отвергающая неуместную веселость. И вот тогда-то Юсуф заметил нечто такое, что в первый момент упустил. Один из мужчин нес банку с краской; из банки торчала малярная кисть.
Юсуф не мог оторвать глаз от краски. Она была ярко-розовой, цвета жевательной резинки, с помощью которой была приклеена к двери давешняя записка с угрозами. Цвета ягод, что росли на вечнозеленых кустах, прилепившихся к скалам, опасно хватающихся за пустоту.
Фиговое дерево
Я искренне восхищаюсь одними представителями животного мира своей экосистемы и не слишком люблю других, но, насколько помню, ни разу не пожалела о встрече с кем-либо из них, поскольку всегда пыталась понимать и уважать любую форму жизни. Кроме одного раза. Вот так-то. Кроме нее. Как бы я хотела никогда ее не знать или найти способ стереть ее из памяти! И хотя ее уже давно нет в живых, я до сих пор иногда слышу этот пронзительный звук, чувствую зловещие вибрации в воздухе, словно она, непрерывно жужжа в темноте, стремительно приближается ко мне.
Комары – это заклятые враги рода человеческого. Они погубили половину людей, когда-либо ступавших по этой земле. Меня всегда поражало, что люди, которые до смерти боятся тигров, крокодилов и акул, не говоря уже о мифических вампирах и зомби, забывают о том, что их злейший враг – не кто иной, как крошечный комар.
Кипр, с его болотами, торфяниками и ручьями, – райское место для комаров. Ларнака, Лимасол, Фамагуста… Некогда комары были везде. На обнаруженной здесь древней глиняной табличке было написано: «Вавилонский дьявольский комар теперь здесь, на моей земле; он истребил всех мужчин в моей стране». Хотя было бы точнее сказать: «Она истребила…» Ведь именно самки этих насекомых повинны в смертоубийстве. Впрочем, женщин не в первый раз вычеркивают из анналов истории.
Они обитали здесь целую вечность, хотя и не так долго, как мы, деревья. По всему земному шару можно найти комаров, сохранившихся с доисторических времен в нашей смоле или окаменевшем соке, мирно спящих в янтарном лоне. Невероятно, но факт: в них до сих пор содержится кровь доисторических рептилий, мамонтов, саблезубых тигров, шерстистых носорогов…
Малярия. Заболевание, массово истреблявшее и солдат, и мирных жителей. И так до тех пор, пока Рональд Росс, шотландский врач с впалыми щеками и остроконечными усами, не открыл то, что врачи упускали из виду еще со времен Гиппократа. В своей скромной индийской лаборатории Росс, разрезав желудок комара рода анофелес, нашел искомое доказательство. Оказывается, малярию вызывал не болотный газ, а малярийный плазмодий. Вооруженный новыми знаниями, Росс вознамерился искоренить это заболевание во всей Британской империи. В 1913 году доктор Росс посетил Кипр, и тот день стал знаменательным.
Однако борьба с комарами была отложена до окончания Второй мировой войны, когда кипрский врач Мехмет Азиз взялся за дело уже всерьез. Переболев в детстве гемоглобинурийной лихорадкой, он из собственного опыта знал, насколько она пагубна. При поддержке Фонда колониального развития он принялся за искоренение малярии. Этот замечательный человек, не обращая внимания на раздиравшие Кипр этические или религиозные различия, сосредоточился исключительно на спасении человеческих жизней. Азиз заставил опрыскать инсектицидом все места размножения комаров, начиная с полуострова Карпас, а затем повторил обработку для уничтожения оставшихся личинок. На все про все ушло четыре тяжелых года, однако в конце концов Мехмет Азиз стал триумфатором.
