Обратим внимание, что войну предполагалось начать не из-за того, что Наполеон угрожал России, а, наоборот, потому, что «власть Наполеона никогда менее не была опасна для России»
В это же время другой советник Александра I, эмигрант д’Аллонвиль, подал царю проект войны. Здесь прямо говорилось, что необходимо «…начать наступление, вторгнувшись в герцогство Варшавское, войдя по возможности в Силезию, и вместе с Пруссией занять линию Одера, чтобы заставить выступить германских князей и возбудить восстание на севере Германии. 2. Расформировать польское правительство, рассеять его вооруженные силы… и безжалостно разорить герцогство (!), если придется его оставить… 9. Нападать только с подавляющим превосходством сил и выгодой ситуации… Нельзя терять из виду, что человек, с которым мы воюем, соединил силы старой Франции с завоеваниями новой Франции и силами организованного якобинизма, который составляет сущность его власти. Мало поэтому поставить препятствие на пути столь большой мощи, но необходимо ее уничтожить»
[447].
Начиная с весны 1811 г. эти теоретические соображения перешли в область практических действий. К западным границам российской империи двинулись колонны пехоты и кавалерии, потянулись вереницы артиллерийских обозов. Разумеется, что приготовления русских не остались незамеченными. Маршал Даву, командующий Эльбским обсервационным корпусом (т. е. силами наполеоновской армии, расквартированными на территории Германии), направлял императору один рапорт тревожнее другого. «Нам угрожает скорая и неизбежная война. Вся Россия готовится к ней. Армия в Литве значительно усиливается. Туда направляются полки из Курляндии, Финляндии и отдаленных провинций. Некоторые прибыли даже из армии, воевавшей против турок…
В русской армии силен боевой дух, а ее офицеры бахвалятся повсюду, что скоро они будут в Варшаве…» (3 июля 1811 из Гамбурга).
Спустя всего несколько дней Даву снова писал: «Сир, я имею честь адресовать Вашему Величеству последние рапорты из Варшавы. В ближайшие дни вышлю расписание четырех корпусов русской армии, а также местонахождение их полков согласно различным рапортам… Вероятно, эти рапорты сильно преувеличены, ибо согласно им в Ливонии и Подолии собрано более двухсот тысяч солдат, но ясно, что силы русских там очень значительны…»
[448]
Император выжидал. 15 июля он пишет министру иностранных дел: «Господин герцог де Бассано, пошлите курьера в Россию, чтобы ответить на присланные графом Лористоном депеши… скажите, что я готов уменьшить данцигский гарнизон и прекратить вооружения, которые мне дорого стоят, если Россия со своей стороны сделает нечто подобное; мои приготовления имеют оборонительный характер и вызваны вооружением России…»
[449]
Но навстречу шли только новые тревожные донесения:
«Князь Экмюльский (Даву) Императору Гамбург, 11 июля 1811 года.
Сир, я имею честь передать Вашему Величеству рапорты из Варшавы.
Князь Экмюльский…
Августово, 27 июня.
Раньше повсюду говорили, что приготовления на границах герцогства – это лишь мера предосторожности русских, вызванная перемещением польских войск, теперь русские открыто говорят о вторжении в герцогство по трем направлениям: через Пруссию; из Гродно на Варшаву и через Галицию…
(Интересно, что именно эти направления наступления указывались во многих проектах русского командования.)
…Рапорт Лужковской таможни (на Буге) 6 июля 1811.
Три офицера из дивизии Дохтурова осматривали границу по Бугу… Русские жители и казаки уверяют, что эти офицеры приехали выбирать место для лагерей и что скоро русская армия вступит в герцогство.
…Рапорт из Хрубешова 27 августа 1811.
Письма, полученные из России, возбуждают разговоры о приближающейся войне… Повсюду в окрестностях ожидается прибытие новых войск (русских), для которых приготовляются запасы…
Рапорт генерала Рожнецкого из Остроленки 31 августа 1811.
…Новости с северной границы Ломжинского департамента подтверждают то, что уже много раз говорилось: большое количество повозок циркулирует между Пруссией и Россией. Ни от кого не скрывают, что речь идет о боеприпасах»
[450].
Необходимо отметить, что в то время, когда силы русской армии на границе достигли уже двух сотен тысяч человек, вся группировка Даву насчитывала не более 70 тысяч. К этим силам надо приплюсовать примерно 40 тысяч солдат войска герцогства Варшавского.
Положение русских войск и корпусов Великой армии 15 апреля 1812 г.
Для Наполеона не оставалось более сомнений – русский царь готовится к нападению. 15 августа на торжественном приеме в Тюильри по случаю своего дня рождения император французов обратился к русскому послу Куракину с угрожающей речью: «Я не хочу войны, я не хочу восстановить Польшу, но вы сами хотите присоединения к России герцогства Варшавского и Данцига… Пора нам кончить эти споры. Император Александр и граф Румянцев будут отвечать перед лицом света за бедствия, могущие постигнуть Европу в случае войны. Легко начать войну, но трудно определить, когда и чем она кончится…»
Этот разговор был воспринят многими как объявление о разрыве с Россией, и действительно с этого момента Наполеон принимает решение готовиться к войне и в январе 1812 г. отдает распоряжение о концентрации дивизий Великой Армии.
Если решение Наполеона о вмешательстве в испанские дела вполне можно рассматривать как грубую политическую ошибку и как несправедливый акт насилия, подготовку к русскому походу сложно квалифицировать подобным образом. Император французов не мог избежать этой войны, т. к. ее готовил и страстно желал Александр I. Единственное, что мог выбирать Наполеон в начале 1812 г., это либо пассивно ожидать нападения, которое, без сомнения, произошло бы в самый неподходящий для него момент, либо попытаться упредить своего противника.
Мысль о том, что Наполеон ни за что ни про что ворвался в пределы России, быть может подходит для учебника начальных классов российских школ, но не выдерживает ни малейшего сопоставления с очевидными фактами. Любой объективный историк, изучающий политические и военные события этого гигантского противостояния, не сможет уйти от того обстоятельства, что в русском штабе в 1810–1811 гг. постоянно обсуждались планы нападения на герцогство Варшавское с дальнейшим привлечением на свою сторону Пруссии и возбуждением и поддержкой националистических движений в Германии с конечной целью полного разгрома наполеоновской империи. Невозможно уйти от того факта, что русские войска сконцентрировались на границах почти на год раньше Великой Армии, а характер дислокации русских корпусов не допускает никакого двоякого толкования – армия Александра готовилась к наступательным операциям. Русские полки стояли, буквально уткнувшись носом в пограничные рубежи, что было бы совершенно немыслимо, если бы они готовились к действиям в рамках стратегической обороны, пусть даже активной.
