Наступила весна 1813 года, и вместе с солнцем и таянием снегов для Великой Армии, казалось, снова начались великие дни. Как уже отмечалось, невероятными усилиями Наполеону удалось в кратчайшие сроки набрать новую армию, обмундировать, вооружить, поставить в строй тысячи и тысячи новых солдат, подобрать командные кадры, создать гигантскую материальную часть.
В армии, особенно после первых побед императора, снова возродится боевой дух, снова, как и до этого, солдаты будут драться с порывом и отвагой, снова вернется товарищеская взаимопомощь и французская веселость. «В течение этой кампании полки будут соперничать в пыле, отваге и преданности, новобранцы, ведомые молодыми солдатами, отслужившими шесть месяцев, с патронами в карманах будут сражаться со всей возможной доблестью и достойно поддержат репутацию старых частей»
[734].
Свидетельства французских источников полностью подтверждают как друзья, так и противники. «Ты не можешь вообразить, с какой отвагой сражаются эти французские мальчишки шестнадцати-семнадцати лет, – писал 17 сентября 1813 г. на родину один из датских офицеров, – Едва они завидят врага, как их охватывает ярость и бешеный порыв. У них мало физических сил, но у них есть неукротимая отвага»
[735].
Интересно, что почти в тех же выражениях рассказывал о наполеоновских солдатах 1813 г. и русский офицер, артиллерист Илья Радожицкий: «Молодые воины Наполеона, невзирая на их юность, дрались отчаянно и, будучи ободрены нашим отступлением, лезли вперед как бешеные… Смотря на пленных французов, отважных мальчиков, нельзя было не досадовать на то, что мы, старики, от них уходили, но их одушевлял гений Наполеона, который умел из юношей создавать новых героев Франции…»
[736].
Однако катастрофа в России не осталась бесследной для морального состояния армии. Часто пишут о том, что молодые солдаты 1813 г. были уже не те, что солдаты Аустерлица и даже Ваграма, что, несмотря на отвагу, им не хватало стойкости, выносливости, умения переносить тяжелые марши, непогоду и голод. Это, конечно, так, но ведь и у неприятеля в строю было немало новобранцев, взять хотя бы пруссаков с их массовым ландвером, иначе говоря, ополчением, только что поставленным под ружье.
Не менее, а может быть более, на результате кампании скажется состояние духа высшего командования, изменившееся после войны 1812 года. Исчезла та спокойная уверенность в своих силах, то «полнокровное чувство победы», которое передавалось от маршала до младшего офицера и простого солдата, делая их непобедимыми. Отныне генералы знают, что поражение и, более того, катастрофа возможны. Они становятся более осторожными, у них пропадает отчаянная, порой бесшабашная самоуверенность, которая иногда приводила к промахам, зато столь часто приносила фантасмагорические успехи. У некоторых осторожность переходит в неуверенность, а то и просто в робость.
Разумеется, что те, у кого появлялось это чувство, искали ответственных, чтобы оправдаться перед другими и самими собой за собственную слабость, поэтому резко критиковали все действия вышестоящих лиц, а прежде всего императора. «Наши генералы устали, – вспоминает Куанье о настроениях в среде высшего командования после битвы под Дрезденом. – Я слышал в генеральном штабе чудовищные речи. Были и те, кто кощунственно говорил об императоре: “Этот… нас всех погубит”. Услышав это, я был потрясен, и я сказал себе: “Мы погибли…”»
[737] Интересно, что почти в тот же день, когда, вероятно, Куанье слышал подобные разговоры, Наполеон в письме герцогу Бассано, министру иностранных дел написал: «…Что плохо – это отсутствие веры в себя у генералов, силы врага им кажутся гигантскими везде, там, где меня нет с ними…»
[738].
Да, армия 1813 г. не была, конечно, толпой «одиночек», сгрудившихся на подходе к заснеженному Ковно, однако армией с могучим пронизывающим все духом победы она уже не стала. В ней произошел внутренний надлом. И, как следствие этого, наряду с отчаянной отвагой молодых солдат кампания 1813 г. – это также паника под Денневицем, Петерсвальдом и Кацбахом.
Кампания 1814 г. еще более акцентирует это двойственное состояние духа. Там, где появлялся на поле боя легендарный серый редингот и треуголка императора, солдаты, словно зачарованные волшебством, бились с яростным исступлением, совершая чудеса героизма, опрокидывая, повергая, уничтожая многократно превосходящего по численности противника. Но там, где Наполеон отсутствовал, словно исчезали чары, там вялость, нерешительность и робость генералитета парализуют добрую волю и смелые порывы.
«Напрасно, чтобы обмануть врага, французские солдаты кричали “Да здравствует Император!”, – пишет Анри Уссе о битве при Бар-Сюр-Об, где командовал маршал Удино. – По тому, как битва была начата, и по тому, как управляли войсками, всем было ясно – здесь Наполеона не было»
[739].
Силы были к тому же слишком не равны. На каждого французского солдата приходилось по три неприятельских. Поэтому результат, несмотря на весь гений французского полководца, был предопределен.
Падение Империи было глубоким моральным потрясением для армии. Вот что вспоминал офицер, сражавшийся под Тулузой, о том, как в его полку было встречено известие об этой катастрофе: «…мы узнали об отречении Императора и о возвращении Бурбонов. Эта новость повергла в траур меня и всех моих товарищей. Мы были далеки от политики и ее дрязг, долго сражались вдалеке от Франции и знали о Императоре лишь по его славе… Войны, которые мы вели, казались нам справедливыми и необходимыми, в наших сердцах монарх и отечество сливались в одно целое. Унижение одного, катастрофа другого, были для нас одинаково горестны. Мы были готовы умереть за Императора и за Родину. Полковник прочитал перед нашими рядами приказ, в котором говорилось о смене династии. Он поднял шляпу и крикнул: “Да здравствует король!” Никто не ответил ему. Он повторил свой возглас. Но ряды остались молчаливыми. По щекам офицеров, опустивших глаза, текли крупные слезы»
[740].
Э. Детайль. Северная армия (1815 г.) на марше
Хотя Империя пала, но в нашем кратком обзоре эволюции духа наполеоновских войск рано ставить точку. Необходимо сказать еще несколько слов об армии 1815 года, стоящей несколько особняком в произошедшей последовательной эволюции.
