Маршал Бернадот доносил 6 мая 1809 г. начальнику генерального штаба Бертье: «Каждый день я чувствую с еще большей ясностью, насколько важно, чтобы саксонская армия была подкреплена более испытанными войсками, которые могли бы стимулировать ее боевой дух. Это мне кажется необходимым, особенно если вверенный мне корпус должен будет маневрировать изолированно на фланге Великой Армии»
[771]. А 28 мая он писал: «Саксонцы, я повторяю, не способны действовать самостоятельно, и я не могу рассчитывать ни на одного из их генералов для отдельной операции…»
[772].
Впрочем, мы должны подходить осторожно к данному источнику, хотя он и относится, безусловно, к рассматриваемому периоду и исходит из самых первых рук. Дело в том, что автор этих писем был слишком заинтересованным лицом и, как известно, мало стеснявшимся, когда дело касалось его личных выгод. Изображая саксонцев в жалком свете, Бернадот имел шанс получить солидные подкрепления и тем самым повысить свой престиж полководца, чего он всегда и добивался. С другой стороны, в случае какой-либо неудачи ловкий гасконец заранее имел алиби – низкое качество вверенных ему войск. Кстати, в рапорте непосредственно императору об уже известном нам бое под Линцем Бернадот доносил, что «…саксонская пехота атаковала врага с яростным напором»
[773].
Тем не менее приведенные выше документы не совсем лишены оснований. В ходе битвы при Ваграме саксонский корпус два раза охватывала паника. Император, бывший свидетелем бегства саксонской пехоты днем 6 июля 1809 г., пришел в ярость и в резкой форме сделал выговор Бернадоту… Впрочем, этот эпизод стал уже общим местом, и о нем упоминают практически все французские военные историки, хотя бы как-то затрагивающие в своих работах австрийскую кампанию, обычно заканчивая описание данного происшествия сентенциями о том, что армия 1809 г. уже стала не та, и все это прежде всего из-за низкого качества союзных контингентов.
Действительно, саксонцы, прямо скажем, не увенчали себя лаврами в великой битве при Ваграме, и приказ Бернадота по корпусу, данный 7 июля в Леопольдау, где он превозносил отвагу своего корпуса, вызвал дополнительный взрыв гнева Наполеона. Действительно маршал написал настоящий панегирик саксонцам: «Несмотря на огромные потери от огня вражеской артиллерии, Ваши колонны стояли, словно отлитые из бронзы…»
[774]. В конечном итоге Бернадот лишился командования и был отослан из армии «для лечения на водах».
Однако, прежде чем сваливать все просчеты на союзных солдат, необходимо уточнить те обстоятельства, при которых саксонский корпус охватила паника.
Вечером 5 июля, после того, как в ночь с 4-го на 5-е число армия форсировала Дунай и в течение дня развернулась на Мархфельдской равнине, Император приказал атаковать австрийцев, ожидавших его наступления на сильнейших позициях. Французские и союзные войска были измотаны ночным форсированием реки, тяжелым маршем и боем 5 июля. К тому же они не полностью собрались у подножья неприятельских позиций. Напротив, австрийцы в полном сборе и в полной готовности стояли на высотах за Руссбахским ручьем. В этой ситуации атаковать их слабейшими по численности силами, в то время как на следующее утро, подтянув все полки, можно было сделать это превосходящим числом, было явно неразумно. Однако император принял подобное решение. Почему? Приказы в этот вечер отдавались в устной форме, и мы не можем точно восстановить не только их мотивы, но и даже форму, тем не менее, исходя из имеющейся информации, можно предположить, что Наполеон считал, что стоит лишь предпринять последний натиск, чтобы превратить отступление врага в бегство.
Трудно сказать, насколько подобный вывод напрашивался из результатов боя 5 июля, но с высоты наших сегодняшних знаний мы можем уверенно сказать, что подобная оценка ситуации не соответствовала истине. Французские дивизии атаковали недостаточно скоординировано, и, хотя на первых порах потеснили австрийцев, в скором времени были отбиты с большими потерями.
Интересно, что главная атака саксонского корпуса началась уже после того, как французские части, оставив груды трупов на плато, откатились обратно за ручей Руссбах. Несколько раньше основных сил саксонского контингента в дело вступила франко-саксонская дивизия Дюпа, действовавшая в стыке 9-го корпуса Бернадота и 2-го корпуса Удино. В то время как в сгущающихся сумерках австрийские части с жаром контратаковали дивизию, с тыла на помощь ей подходили войска «Итальянской армии» Макдональда. Однако в почти наступившей темноте французы, увидев белые мундиры саксонцев, приняли их за врага и открыли ураганный огонь в тыл батальона Метцша. Совпав по времени с контратакой австрийских войск, эта ошибка вызвала панику в рядах дивизии Дюпа, и она побежала назад… или, еще точнее, в разные стороны.
Что же касается атаки главных сил саксонцев, то она происходила практически впотьмах. И здесь во время штурма деревни Ваграма, мало того, что саксонцам пришлось столкнуться с превосходящими силами врага, путаница, вызванная неподготовленностью наступления и темнотой, привела к тому, что дивизия Хартицша стала обстреливать и штурмовать деревню, уже занятую своими же войсками! Результат предугадать не трудно – в страшной неразберихе саксонская пехота отхлынула на исходные позиции.
Необходимо отметить, что в ходе этого странного боя примерно девять тысяч саксонцев сражались против чуть ли не двойного числа австрийцев, что паника возникла не столько из-за плохих боевых качеств немецких солдат, а вследствие путаницы, возникшей в темноте. Наконец, нужно добавить, что некоторые французские отряды, например дивизия Ламарка, отступали не в лучшем порядке.
Саксонцы, потерявшие в ходе вечернего сражения около трети солдат, имели к утру генерального сражения едва ли более шести тысяч пехотинцев в строю. Важно также, что эти люди понесли не только материальные потери, но и были морально подавлены неудачным боем. Поэтому, когда на утро им снова нужно было идти в атаку на превосходящего по численности неприятеля, они не выдержали. Мощная контратака австрийских войск обратила саксонские полки в паническое бегство. К счастью для пехотинцев, саксонская кавалерия никоим образом не была надломлена в ходе боя 5 июля. Напротив, ее атаки во время дневного наступления были просто великолепными. Это дало возможность успешно использовать имевшиеся под рукой саксонские конные части и спасти пехоту от полного истребления.
Князь Юзеф Понятовский (1763–1813). Понятовский изображен в мундире генерала армии герцогства Варшавского
Общие потери саксонцев за два дня боев были исключительно тяжелыми: 603 человека убитыми, 2777 ранеными и 1358 пропавшими без вести, т. е. 4238 человек из девяти тысяч.
