Однако значение данного сюжета представляется далеко выходящим за рамки простой необходимости знания противника. Наполеоновская армия в 1805–1811 гг. прокатилась по Европе всесокрушающей волной, опрокидывая повсюду обветшалые режимы и устанавливая новый общественный порядок. Она явилась также становым хребтом огромной империи, простиравшейся в эпоху своего наибольшего могущества от холодных мазурских болот до несущего свои воды среди тропических садов Гвадалквивира. Не изучив гигантскую военную машину Наполеона, невозможно правильно представить и политические и социальные процессы, протекавшие на всем европейском континенте в один из самых важных, поворотных моментов в его истории.
Более того Наполеоновская армия, как будет видно из глав этой книги, представляет собой явление, далеко выходящее по своему значению за рамки французской истории. Являясь в период своего наибольшего могущества армией общеевропейской, она дает интереснейший пример военного строительства, не потерявший в ряде моментов значения и поныне. Действительно, если оружие и военная техника неузнаваемо изменились за последние 200 лет, и тактические приемы войск Наполеона могут интересовать нас лишь только с научно-познавательной точки зрения, то глобальные мотивы поведения человека на войне перед лицом смертельной опасности остались прежними. Темы солдата и долга, офицерской чести, взаимоотношений командиров и подчиненных, армии и общества остались актуальными и поныне. Наполеоновская армия является интереснейшим примером одного из возможных решений подобного рода проблем. Более того, отдельные элементы этих решений могут быть использованы в военном строительстве и в настоящее время. Причем, как бы парадоксально это ни звучало, пример наполеоновских вооруженных сил в этом смысле может оказаться для современного русского офицера куда более практически интересным, чем пример русской армии 1812 года. Не следует забывать, что наша страна оставалась в начале XIX века страной, экономика и социальная жизнь которой основывались на базе помещичьего землевладения. Солдаты, как известно, были выходцами из крепостных крестьян, офицеры – из дворянского сословия. И хотя последние исследования наших историков во многом заставляют нюансировать эти положения (так, например, сейчас доказано, что недворяне составляли 21 % офицеров российской армии, что у солдат было немало возможностей выслужиться и т. д.), тем не менее совершенно очевидно, что Россия этого времени была страной, не только живущей в обществе с иным, чем сейчас, уровнем технического развития, это была страна, находившаяся совсем в ином «пространстве», будь то с точки зрения политической, ментальной, экономической. Напротив, наполеоновская империя во многих своих параметрах была государством современным, в законах которого были официально сформулированы положения, ставшие постулатами для общества конца XX века – равенство граждан перед законом, свобода совести, передвижений и т. д. Наконец, в основе материальной базы его государства лежала весьма близкая по типу к современной «рыночная» экономика. Как увидит читатель из последующих глав, даже закон о воинской обязанности граждан пришел в современный мир из наполеоновской Франции. Именно поэтому всесторонне исследованная и правильно понятая армия Наполеона может дать информацию к размышлению не только для кабинетного историка, но и для боевого офицера, и для высокопоставленного государственного служащего, и для политического деятеля, наконец, для любого образованного человека, пытающегося понять процессы, происходящие в обществе.
Книга, лежащая перед вами, как раз и представляет собой попытку с максимально возможной объективностью на основе огромного массива неопубликованных документов и печатных источников исследовать армию Наполеона снаружи и изнутри, понять людей, которые шли в рядах императорских полков, рассказать о их жизни, показать блеск триумфальных парадов и грязь биваков, работу высокопоставленных штабных офицеров и малозаметных администраторов, пышное сверкание генеральских свит и смрад и кровь заброшенных госпиталей, наконец, рассказать о взаимоотношениях этих людей между собой, об их отношении к друзьям, врагам, союзниками и попытаться понять, быть может, самое главное – какую роль сыграла наполеоновская армия в общественных процессах во Франции и на европейском континенте.
Не стоит, видимо, долго распространяться о некомпетентности ряда отечественных «военных историков», писавших на эту тему. Тем не менее не сказать хотя бы два слова просто невозможно. Трудно остаться равнодушным к сочинениям еще недавних корифеев советской военно-исторической науки. Взять хотя бы известнейшего историка П.А. Жилина, написавшего немало объемистых трудов о войнах Франции и России в начале XIX века, а следовательно косвенно затронувшего и нашу тему. Как бы отнесся уважаемый читатель к французскому историку, который задумал бы высказывать свои мнения по истории российской армии, вообще не зная русского языка и не прочитав ни одной русской книги? Наверное, подобный «исследователь» вызвал бы лишь насмешку, а то и презрение к своей персоне. Почему же г-н Жилин в своих сочинениях осмеливался высказывать свои мнения о стратегии, оперативном искусстве и тактике армии императора, о ее организации, духе и потерях, даже не ознакомившись в подлиннике ни с одним французским документом? Почтенный корифей советской военно-исторической науки называет, например, известнейшего французского генерала Матье Дюма – Мэтью Думасом! Почему? Да просто потому, что французское Mathieu Dumas прочитанное по-английски по слогам и даст примерно указанный набор звуков. А что сказал бы сам Жилин, если бы кто-нибудь из американских советологов стал бы цитировать Ленина в переводе не с Полного собрания сочинений, а, скажем, из какой-нибудь книжки с картинками, изданной в Бразилии малоизвестным автором? Конечно, взорвался бы возмущением против империалистов, издевающихся над великим наследием. Но сам г-н Жилин цитирует Наполеона не по его официальной 32-томной корреспонденции и дополнениям к ней, а по малоизвестным книжкам русских авторов начала XIX века (благо они французский знали), писавших к тому же на русском языке, далеком от современных литературных норм. Так что император французов в книгах Жилина и ему подобных обращается к своим солдатам в манере, близкой по стилю персонажу одной из известных кинокомедий: «Аки… Паки… иже… херувимы…» (Для информации сообщаем, что французский язык уже XVIII века был весьма близок к современному, а после Великой французской революции он фактически приобрел современные литературные нормы.)
Интересно также, что подумал бы любой русский историк, если бы ему показали книгу, скажем, о русско-турецкой войне, где потери русских войск в битве под Рымником на полном серьезе приводились бы в соответствии не с документами армии Суворова, а в согласии с тем, что докладывал султану турецкий визирь? Конечно, он просто рассмеялся бы и зачитывал отрывки из подобного произведения, чтобы позабавить своих интеллигентных гостей между жарким и десертом… Но почему тогда потери Великой Армии в битве под Смоленском практически во всех советских исторических сочинениях даются на основании… бравурного рапорта Багратиона в послании Александру I, где, не заботясь о точности деталей, знаменитый генерал выставлял заслуги своих подчиненных и свои личные в пику конкуренту военному министру Барклаю де Толли. И это в то время, когда существуют опубликованные в сборниках документов (не надо ездить в Парижские архивы) рапорты французского командования, из которых можно с точностью до одного человека узнать потери отдельных дивизий и даже полков.
