И Наполеон широко открыл дорогу для дворян в армию. Он создал такие условия, которые облегчали для многих из них ассимиляцию в чуждой, порой, для бывших эмигрантов армейской среде, еще дышащей республиканскими традициями.
Во-первых, это добровольческие кавалерийские части, такие как «Гусары Бонапарта», созданные перед походом в Италию в 1800 г.; «Ордонансовые жандармы», учрежденные в 1806 г. (см. гл. XIII), и другие, куда всеми способами привлекалась дворянская молодежь. Эти эскадроны были настоящими рассадниками кавалерийских командиров, ибо, просуществовав едва год, они были расформированы с дальнейшим производством рядового состава в офицеры. Среди военнослужащих этих частей можно было найти самые блестящие фамилии старой Франции: де Монморанси, де Шуазель, де Сальм, д’Аренберг, де Монако, де Савуа, де Жюинье, де Ноказ де Монтравель, де Сервье…
[151]
Во-вторых, это создание четырех так называемых «иностранных полков» (см гл. XII). Здесь не действовали обычные правила чинопроизводства, которые были установлены для других воинских формирований. Здесь, не боясь раздражать французских солдат и офицеров, император смело давал довольно высокие чины возвратившимся из эмиграции офицерам, даже тем, кто служил в свое время против Франции. Он не сомневался, что мощный жернов, Великая Армия, перемелет их фрондерство, порыв общей массы увлечет своим энтузиазмом этих бывших роялистов. И надо сказать, что в отношении подавляющего большинства из них он был прав. «Этот человек устремлялся как поток, увлекая все за собой… Цвет дворянства отправлялся на войну как отчаявшиеся конскрипты, а возвращался через шесть месяцев опьяненный славой, жадный до боя и энтузиастом Империи»
[152], – писал один из них. Понятно, что благодаря подобным мерам количество старых дворян в армии увеличивалось, особенно значительный процент составляли они среди адъютантов маршалов и офицеров-ординарцев Наполеона.
Характерна в этом отношении судьба графа де Сегюра. Вернувшись с родителями из эмиграции в 1799 г., молодой человек (ему было тогда 19 лет) не знал, чему себя посвятить. Не желая работать на гражданской службе, где все было запятнано для него следами революционной бури, не чувствуя призвания к искусствам, но обладая энергичным и волевым характером, он скучал от безделья, бесцельно слоняясь по улицам Парижа… Но однажды, проходя мимо Тюильри, он услышал торжественно-воинственный звук трубы и увидел отряд драгун в полной форме, вылетевший в галоп из распахнувшихся ворот. Блеск касок, оружие, развевающиеся плюмажи, призывные сигналы труб и топот копыт по мостовой произвели на молодого человека впечатление разорвавшейся бомбы. «При этом воинственном виде рыцарственная кровь предков вскипела в моих жилах. Мое призвание отныне определилось: с этого мига я был солдатом, я мечтал только о битвах и презирал иной удел…»
[153]. Через несколько дней граф Филипп де Сегюр стал «гусаром Бонапарта», через год – офицером, а еще через несколько лет – генерал-адъютантом Императора, за которым он проскакал в галоп по всем полям грандиозных битв эпопеи…
Впрочем, несмотря на значительную массу старых дворян, влившихся в ряды командных кадров наполеоновской армии, не следует переоценивать их значение. Наполеон никоим образом не собирался реставрировать ушедший в прошлое офицерский корпус Старого порядка. Здесь, как и в гражданском обществе, император видел перед собой задачу «слияния» (fusion) старых и новых элит, причем в армии это было, очевидно, еще более важно, чем в государственном аппарате. Плебейский напор офицеров и генералов из простолюдинов Наполеон желал соединить с традиционными ценностями древних родов, с тысячелетней воинской культурой монархической Франции.
Э. Детайль. Офицеры гусарских полков
Однако еще раз подчеркнем, император был очень осторожен в этом вопросе. Зная о том, что многие представители знатных фамилий имеют солидную протекцию, Наполеон был вынужден даже принимать меры, чтобы сдержать неоправданно быстрые продвижения по служебной лестнице.
«Не берите слишком молодых людей, есть много старых капитанов, старых лейтенантов, старых су-лейтенантов, которые воевали и которых нужно повышать в первую очередь»
[154], – наставлял в 1809 г. император принца Евгения, который щедро раздавал высокие чины молодежи из «хороших» семей. «Я не хочу употреблять на внутренней территории тех, кто не провел все время революции во Франции»
[155], – писал он военному министру Кларку в 1809 г., а затем снова повторял тому же адресату: «Я не хочу в штабах никого, кроме тех, кто не покидал с 1789 г. французские знамена»
[156]. И еще на ту же тему: «Не предлагайте мне больше офицеров из полков Изембургского и Ла Тур д’Овернь (иностранные полки с офицерами из бывших эмигрантов) для перехода в штаб или другие полки. Я хочу доверять только тем офицерам, которые всегда воевали за Францию»
[157].
Касаясь вопроса социального состава командных кадров, нельзя обойти вниманием вопрос материального положения офицеров, и, в частности, соотношения служебных и внеслужебных доходов. Ниже мы приводим таблицу жалованья различных чинов (в год) и таблицу распределения офицеров по количеству внеслужебных доходов
[158].
Необходимо отметить, что в военное время эти доходы существенно увеличивались, выплачивались также специальные деньги на квартиру, лошадей, обмундирование и т. д. В результате фактический доход был примерно в 1,5 раза выше приведенного в таблице.
Жалованье офицеров линейных полков (во франках в год)
Для сравнения также интересно указать, что русские офицеры в то же время получали примерно втрое меньшее жалованье. Причём, так как оно платилось ассигнациями, курс которых неуклонно падал, накануне войны 1812 г. русские офицеры получали жалование в 10 раз меньшее, чем французские! Те из русских офицеров, у которых не было внеслужебных доходов, влачили поистине нищенское существование.
