Немалый урон неприятелю могли наносить и гаубичные гранаты. Уступая в дальности полета пушечным ядрам, гранаты тем не менее, разрываясь, производили значительный эффект. Дальность разлета осколков в среднем составляла 20 м, однако отдельные куски корпуса гранаты могли быть опасными до 150–200 м. Каждая граната давала от 25 до 50 осколков. Практики того времени оценивали весьма высоко и моральное воздействие разрывов гранат. Наконец, разрывы пугали лошадей, что было совсем не бесполезно при отражении кавалерийских атак.
В общем же эффект действия орудий был весьма значительным, и, без всякого сомнения, основное количество убитых и раненых в сражениях приходилось на долю артиллерии.
* * *
Подводя итоги, необходимо отметить, что Великая Армия имела оружие высокого качества по меркам той эпохи, а многие из его образцов превосходили соответствующие единицы вооружения стран участниц антинаполеоновских коалиций. Однако ясно и другое. В эпоху Первой Империи не наблюдалось значительного прогресса в развитии вооружения. Продолжалось лишь медленное усовершенствование артиллерии и ручного огнестрельного оружия. Качественный скачок в развитии боевой техники начнется во второй половине ХIХ века, когда развитие крупного машинного производства создаст для этого необходимые предпосылки. В описываемое нами время в большинстве стран Европы наблюдалось достижение потолка тактико-технических характеристик, которого оружие могло достигнуть в эпоху мануфактурного производства.
Именно поэтому император Наполеон не проявлял повышенного внимания к изысканиям в области военной техники. То немногое новое, что было изобретено в его эпоху в этой сфере, было либо малозначительным, либо носило характер почти эксцентричных диковинок (например, воздушные шары, которые несколько раз применялись французами в ходе революционных войн). Все усилия императора были направлены лишь на то, чтобы снабдить армию достаточным количеством оружия хорошего качества. С этой точки зрения наполеоновская эпоха, уже такая современная во многих своих проявлениях, оставалась во многом принадлежащей по своему характеру к «традиционным» обществам. Люди, полные энергии, отваги и воли к победе, могли быть уверены, что смогут противостоять неприятелю, чем бы он ни был вооружен.
Глава VII
Армия в бою
Говорят, что в эпоху Империи теоретическая военная подготовка была слабой… Да, это так. Но в эту эпоху, наполненную действием, теория сама по себе не составляла и сотой части нашего обучения. Каждодневная опасность, каждодневный боевой опыт составляли 99 оставшихся частей.
де Брак
На основании данных второй главы можно сделать вывод, что основные потери, а следовательно, и главные тяготы, солдаты Великой Армии претерпевали не в огне схваток, а в утомительных переходах, на холодных бивуаках и в заброшенных госпиталях… И все же, отставив пока в сторону бивуаки и госпиталя, мы начнем с боя. Недаром великий Клаузевиц писал: «Бой есть подлинно военная деятельность, и все остальное лишь ее проводники»
[342]. Именно ради боя набирали солдат, обмундировывали, вооружали, муштровали, ради боя совершали форсированные марши, спали в грязи и на снегу, недоедали… а из-за результатов боя раненые и искалеченные мучились на грязных госпитальных койках… Кроме этого нужно добавить, что знакомство с тактическими формами необходимо также и для понимания походных порядков, организации лагеря и размещения на бивуаках.
Прежде чем перейти к описанию тактики наполеоновских войск, обратимся вкратце к тому, что непосредственно ей предшествовало. Только сделав небольшой экскурс в середину ХVIII века мы сможем ясно осознать процессы, происходившие в тактической области в период Революции и Империи, когда старые методы ведения боя оказались несостоятельными и на место их пришла совершенно иная тактика.
Манеру сражаться в ХVIII веке современные историки описывают нередко с долей иронии: «время неспешных и величественных войн… с их длительными осадами и размеренными сражениями, с расшаркиванием и поклонами»
[343]. «Маршалы и генералы-набобы были уверены, что секрет побед… состоит в точных негибких бесконечных эволюциях – величественность прежде всего»
[344]. В результате бытует мнение, что бой в ХVIII веке был чуть ли не игрой, а командующие армиями то ли в силу глупости, то ли в силу трусости, а скорее всего, потому, что им была недоступна «мудрость» современного человека, воевали напудренными солдатами с помощью каких-то неразумных, условных, ритуальных маневров…
Действительно, сражения века Евгения Савойского и Фридриха Великого отличились картинностью: батальоны в красочных мундирах, построенные в плотно сомкнутые линии, марширующие с развевающимися знаменами под звуки военной музыки, стройные эскадроны кавалерии, пышно разодетые штабы. И все эта пехота и конница неторопливо маневрируют, словно на огромном смотру. В области тактики особенно удивляет современного человека почти полное отсутствие рассыпного строя, залповый неприцельный огонь пехотных линий, в стратегии – медленность и осторожность маршей, большие обозы, относительный «комфорт» на походе, если не для солдат, то по крайней мере для офицеров.
И вот на смену этим «театральным» войнам приходят кампании сначала Революции, а затем Империи с их форсированными маршами, яростными штыковыми атаками и стремительным движением цепей стрелков. В чем причина столь резкого изменения облика войны, связано ли это с эволюцией вооружения или, быть может, с деятельностью отдельных гениальных личностей?
Прежде всего отметим, что в ХVIII веке, так же как и во все эпохи, люди сражались так, как это единственно было возможно при данном уровне развития техники, при данной системе социальных связей, моральных норм, государственной системы и т. д. Методы ведения боя были ничуть не более надуманными и условными, чем у немецких танкистов операции «Барбаросса», советских штурмовых отрядов в битве за Берлин или у американских десантников во Вьетнаме. Вот только реалии, из которых исходили генералы, были совершенно иными.
С одной из этих реалий – технической оснащенностью войск – мы уже неплохо познакомились, ибо в середине ХVIII века ружья и пушки были во многом сходными с таковыми наполеоновской эпохи, хотя, конечно, уступали им по ряду параметров. Ясно, что описанные нами ружья могли давать значительный эффект только при их массовом употреблении. Особенно действенен был огонь залпами. Достаточно очевидно, что такой огонь проще всего вести от группы, построенной ровными шеренгами и действующей по команде, поданной голосом. Так естественным образом родился батальон в развернутом строю, а так как максимально возможное количество людей, которыми можно командовать голосом (при условии сомкнутого строя) 500–900 человек, то это количество стало обычной численностью батальона.
