VI
Убийство с помощью магии
Главное, что нужно знать о римской магии – что грань между магией и медициной очень тонка, а между медициной и ядами – ещё тоньше. Если магия и медицина – две стороны одной медали, то медицина и яды – одна и та же сторона с разных ракурсов. По-латински «отравитель» и «волшебник» – это одно слово (veneficus). По-гречески «лекарство» и «яд» – это одно слово (pharmakon). С точки зрения древних между этими вещами нет существенной разницы. Например, любовные зелья и афродизиаки считались взаимозаменяемыми. С нашей точки зрения, зелье, с помощью которого можно влюбить в себя человека – это явно что-то из области магии, в то время как зелье, которое приводит человека в возбуждённое состояние, звучит как нечто более-менее реалистичное. В женских журналах каждый месяц выходит по статье о продуктах-афродизиаках – ведь это наука!
[161] – а вот статьи об использовании специального колёсика для приворота мне не встречались. Римляне же не видели между этими вещами существенной разницы, хотя иногда пытались отнестись к ним скептически. В «Естественной истории», энциклопедии Плиния Старшего, есть замечательный пассаж, где высмеиваются представления греков о магии. Плинию они казались ужасно нелепыми, при этом значительную часть своего труда он посвятил использованию экстрактов растительного и животного происхождения для оказания положительного или отрицательного влияния на людей. С его точки зрения, применение персидского растения под названием ахеменида (что бы это ни было), якобы вызывающего у человека мучительные воспоминания о том, в чём он ощущает за собой вину, и вынуждающего его сознаться в содеянном – это магия. Магию Плиний считал глупостью. А вот натирание глаза мозгом щенка, убитого на седьмой день после рождения – это, по мнению Плиния, медицина. Так лечится глаукома. Водоёмы, вода из которых делает голос более мелодичным, или вызывает забывчивость, или предотвращает аборты – это тоже медицина
[162], как и вбивание железного гвоздя в голову человека, страдающего от эпилептического припадка, при условии, что гвоздь вбивается туда, куда нужно (в то место, которым человек ударился об пол, когда падал)
[163]. В то же время, совет вырвать зуб у живого крота и носить его на теле, чтобы избавиться от зубной боли – никакая не медицина, а «ярчайшее доказательство бесполезности» магического искусства
[164].
Схожие примеры можно обнаружить в единственном сохранившемся сочинении Марка Порция Катона, также известного как Катон Старший, Катон Цензор и Катон Мудрый. Он был лицом целой эпохи и её главным занудой. Все статуи изображают его яростно хмурящимся и с неодобрением и отвращением взирающим на всю Вселенную. Он прославился своей любовью к строгости, аскетизму и сельской жизни и ненавистью ко всему, что ему казалось роскошью, то есть ко всему остальному. В наши дни он известен главным образом тем, что заканчивал все свои выступления в сенате, вне зависимости от темы, страшной фразой «Карфаген должен быть разрушен», пока не добился своего в 146 году до н. э. Он был превосходным политиком, земледельцем и солдатом и воплощал собой идеал прямолинейного и сурового римского аристократа. И он полагал, что припарками из тёртой капусты можно вылечить вывихнутую руку
[165]. Он также считал, что с помощью капусты можно избавиться от рака груди, колик и головных болей, и призывал купать детей в моче людей, евших, как и он, много капусты, чтобы защитить их от всех болезней. А если такую мочу подогреть, можно с её помощью защитить от всех болезней женские гениталии. Он предлагал проделать дырку в сидении стула и под этот инновационный, но наверняка неудобный стульчак поместить чашу со своей кипящей капустной мочой. Затем усадить на него женщину, прикрыв её ноги одеялом, и ждать неопределённо долго. Видимо, до тех пор, пока Катон не решит, что испарения мочи подействовали, и цистит даме больше не страшен. Представлять себе, как Катон сурово взирает на свою несчастную жену, заразившуюся молочницей и вынужденную сидеть над чашей с его вонючей мочой – это, если честно, выше моих сил.
В наши дни трудно понять, в чём для древних состояла разница между магией и медициной: то и другое кажется загадочным, мистическим и, прямо скажем, противным. То и другое сводится к возне с натуральными ингредиентами в надежде с их помощью что-то изменить в мире – к лучшему или к худшему. Впрочем, натуральными ингредиентами римляне не ограничивались. Для защиты детей широко применялись амулеты. Амулеты, называвшиеся буллами, носили, насколько мы можем судить, практически все мальчики из аристократических семей. А ещё детей и военачальников защищали пенисы. Если будете в Британском музее, взгляните на спрятанные в глубине античных галерей миниатюрные золотые кольца с изображениями членов и коралловую подвеску на золотой цепочке. Это красивые и дорогие изделия из золота. Их носили не воображаемые невежественные бедняки, а аристократы, которые тоже верили в магию. В конечном счёте, разница между магией, медициной и отравлением заключается в намерениях тех, кто прибегал к этим средствам.
Локуста
Самыми страшными убийцами – разумеется, после отцеубийц – римляне считали женщин, обладавших почти сверхъестественной способностью незаметно травить людей ядом. Коварные колдуньи, смешивавшие таинственные порошки и жидкости и втиравшие их вам в слизистые, пока вы не умирали. Женщины, нарушавшие естественный порядок вещей, навязывавшие миру свою волю, убивавшие своих мужей и детей. Яд наделял их властью, которой мужчины ничего не могли противопоставить. Римских мужчин это пугало больше всего на свете, и таких женщин они осуждали сильнее, чем кого бы то ни было.
Самую известную из этих коварных и могущественных ведьм звали Локуста. Строго говоря, Локустой её звал только Тацит: во всех остальных источниках её имя пишется через «у», «Лукуста», но влияние Тацита на представления наших современников о римлянах столь велико, что закрепился именно его вариант. Локуста так знаменита, что не реже раза в год в интернете появляются статьи, авторы которых утверждают, что она была первой в истории серийной убийцей или, например, что её изнасиловал жираф – предположения настолько нелепые, что это по-своему впечатляет
[166]. Придётся напомнить, что и до римлян в мире жили люди, и Локуста точно не была первой, кому пришло в голову убить трёх и более человек. Она даже не была первой римской женщиной, убившей нескольких человек и упомянутой в связи с этим в дошедших до нас источниках.
