Меня удивляет, что ни древние, ни современные авторы не называют Регула убийцей. Лично мне кажется очевидным, что предъявить человеку вымышленное обвинение, которое тот почти наверняка не сможет опровергнуть, перед лицом кровожадного и неуверенного в себе императора – ничуть не лучше, чем заколоть его. То и другое – верная смерть. Регул использовал суды как оружие, чтобы избавиться от недругов или что-нибудь получить – чаще всего деньги. Выступая перед императором и судейской коллегией, он был уверен, что люди, которых он обвиняет, уже не вернутся домой. Он смотрел им в глаза, слушал, как они безуспешно пытались опровергнуть его смехотворные выдумки. Он смотрел на детей, которых обвиняемые приводили на заседания, чтобы разжалобить судей, выслушивал просьбы о помиловании и вновь набрасывался на своих жертв. В разговоре с Плинием он так описал свой подход: «вижу, где горло, и за него и хватаю»
[235]. Раз за разом он входил в здание суда и использовал этот суд, чтобы убивать ни в чём не повинных людей ради собственной выгоды. Перечисленные Стивеном Ратледжем 109 доносчиков – это 109 человек, пользовавшихся размытым понятием «величия» и паранойей нескольких кровожадных императоров, чтобы обогатиться. Я не вижу большой разницы между ними и людьми вроде Гэри Риджуэя и Вилли Пиктона, которые пользовались беспорядком, царящим в мире уличных проституток, чтобы насиловать и убивать женщин, или Гарольдом Шипманом, использовавшим статус врача, чтобы травить старушек. Риджуэю хотелось мучить женщин, и он выбирал женщин, до которых никому не было дела; Шипману нужны были деньги, и он подделывал завещания, а затем травил бедных бабушек. Регул и ему подобные мечтали о славе, благосклонности императора и больших деньгах и убивали других людей при помощи судов. Многие погибали по их вине, даже при «хороших» императорах. Нам кажется, что убийца здесь – император, но в действительности и он – всего лишь оружие. Им манипулировали люди вроде Регула. С его помощью они запугивали собственных врагов. Катон говорил, что слёзы осуждённых врагов и судебные приговоры – это жертвы, приносимые родителям в судах. А имперская система превратила судопроизводство в настоящее жертвоприношение.
С точки зрения римских аристократов, смертный приговор, выносимый императором сенатору или магистрату, почти всегда был убийством вне зависимости от того, кто и в чём обвинял осуждённого. Приемлемых поводов для расправы над человеком, который мог похвастаться dignitas, было не так уж много. Разве что если сенатор ударил вас ножом, и это вас очень сильно расстроило. Но большинству императоров не было дела до этих принципов. Большинство императоров казнили людей, обладавших dignitas, по причинам, которые не казались сенаторам ни разумными, ни справедливыми. Поэтому-то сенаторы и описывали эти казни как убийства, совершённые распущенными кровожадными маньяками, которые не испытывали уважения к престижу, достоинству и чести сената, а значит – с точки зрения сенаторов – и к самому Риму. Разумеется, с точки зрения самих «плохих» императоров сенат был сборищем выскочек, не имевших никакой власти, но обладавших громадным самомнением, которое нужно было одновременно тешить и держать в узде – в то время как именно они, императоры, воплощали собой могущество и величие Рима. Эти столкновения идеологий и точек зрения нередко заканчивались убийствами ещё одного типа, характерного только для эпохи империи: убийствами самих императоров.
VIII
Убийство императора
Гай Калигула
Первым римским императором, которого точно убили, стал Гай Калигула. Он был третьим настоящим императором (Юлий Цезарь не считается, но не будем вдаваться в подробности) и процарствовал неполных четыре года, прежде чем его приятели с ним расправились. Ходили слухи, что и его предшественники, Август и Тиберий, были убиты, но тайно. Августа якобы отравила Ливия, накормив его фигами, а Тиберия будто бы придушил сам Гай. Замечательные истории, вот только и Август, и Тиберий на момент смерти были немощными стариками. А вот молодой Гай однозначно стал жертвой убийц. Дело было 24 января 41 г., в самом конце Палатинских игр. Эти игры были посвящены театральным представлениям и танцам, а не гладиаторским боям и гонкам колесниц, и поэтому атмосфера на них царила несколько более расслабленная. Постоянных театров в Риме ещё не было
[236], и поэтому для каждых игр сооружались временные деревянные театры, вмещавшие несколько тысяч зрителей: удивительно, чего может достигнуть культура с помощью рабства. В общем, Гай провёл этот день в наскоро возведённом театре за просмотром латинского фарса «Лавреол», в конце которого главного героя, разбойника, распинали на кресте, и во все стороны лилось много крови (животных?), прямо как в школьном спектакле из фильма «Семейка Аддамс». Короче говоря, было весело. Перед этим Гай ещё и совершил очень необычное жертвоприношение: он зарезал фламинго! Подозреваю, что выглядело это не так впечатляюще, как звучит. Представления ему понравились; утром он раздавал зрителям фрукты, чтобы поднять им настроение. К полудню, однако, друзья убедили его пойти поразмяться, а заодно отмыться от крови и пота, сходить в туалет и поесть. Нехотя, но всё ещё в отличном расположении духа Гай отправился в свои бани по тёмному и узкому подземному переходу, соединявшему их с театром. По пути он весело болтал с танцорами, готовившимися к послеобеденному выступлению.
Расставшись с танцорами, Гай спустился ниже и неожиданно наткнулся на префекта претория Кассия Херею. С Хереей он не ладил. Херея был суровым и грубым солдатом; до того, как встать во главе преторианской гвардии, он служил центурионом в Германии ещё со времён Августа. Он был закалённым в боях римским солдатом, трепетно относившимся к мифическим республиканским ценностям. В наши дни он бы читал Daily Mail и постоянно жаловался на «современную молодёжь». С другой стороны, Гаю было всего 29 лет, и сегодня он, наверно, сидел бы на имиджбордах, троллил бы доверчивых пользователей, советуя им заряжать айфоны в микроволновке, подшучивал бы над меньшинствами и проводил бы время веселее некуда. Увы, ему не повезло родиться в I веке н. э., поэтому он был вынужден троллить Херею в реальной жизни. Например, он постоянно назначал ему как пароль грубые слова, потому что Херея краснел, когда говорил «Венера» и «Приап». Это, конечно, крайняя степень ханжества, и всё-таки Гай вёл себя очень некрасиво. Или вот ещё: когда Херея целовал императору руку, Гай делал этой рукой неприличные жесты. Опять же, не самая ужасная из выходок Гая, но, по-видимому, старомодный Херея просто не привык унижаться перед молодыми и наглыми императорами. Он привык, что к нему относились уважительно и почтительно, и Гай ему не нравился.
Источники по-разному описывают то, что произошло, когда Херея появился в подземном переходе. Иудейский историк Иосиф Флавий утверждает, что Херея попросил Гая назначить новый пароль, и Гай в очередной раз ответил ему грубостью
[237]. Светоний приводит сразу две версии. Согласно первой, Гай выбрал пароль «Юпитер» (звучит как-то банально, но не мне судить); согласно второй, ни Гай, ни Херея вообще не проронили ни слова
[238]. Версия Тацита, к сожалению, не сохранилась. Так или иначе, во всех трёх дошедших до нас версиях Херея сделал резкое движение и внезапно, без колебаний вонзил свой короткий меч в шею Гая, глядя ему в глаза. Замечательный день был явно испорчен. Император пошатнулся и тут вдруг увидел за спиной Хереи знакомые лица. Это были солдаты, и в руке у каждого был острый клинок. Не успел Гай даже упасть, как на него обрушился град ударов. Светоний утверждает, что ему нанесли больше тридцати ран. Когда убийцы убедились, что император испустил дух, они бросились искать его жену и маленькую дочь и расправились с ними прежде, чем их удалось остановить.
