В более мягких ситуациях люди, чувствующие привязанность, могут смеяться над своими огорчениями, но если они оказываются предметом чьей-то заботы, они считают себя обязанными выглядеть серьезно, чтобы не огорчить своих попечителей. Шутка часто действует лучше, чем серьезность.
Включение
До сих пор, прослеживая человеческие отношения, мы побывали в самых разных помещениях: в мастерской, в зале заседаний, в детской, в школьном классе и в больничной палате. Теперь мы перенесем наше исследование в спальню. Включение — это в точности то, что выражает это слово: нужное лицо нажимает выключатель, и освещается все тело, от глаз до мозга, от груди до желудка и ниже. Здесь нет классовых и Родительских предрассудков, прерывающих, перерезывающих провода, и никакая рациональная Взрослая осторожность не держит рубильник. Включение производит только Ребенок, а затем это происходит или нет. Все это очень похоже на то, как происходит импритинг у птиц [6]. Это чувственная, а не личностная реакция, и притом, главным образом, зрительная. Другие чувства могут также вносить свой вклад, и это может быть также приукрашено мечтами и обострено предыдущими фрустрациями, но вспышка почти всегда происходит от зрения.
При импритинге молодая птица включается зрительным образом определенной формы и цвета, на который она реагирует, как если бы это была ее мать, даже если это в действительности всего лишь кусок картона. В этом ей не принадлежит ни решение, ни свободный выбор; она попросту заводится неким стимулом и реагирует на него автоматически. Стимулом может быть всего лишь силуэт, но действует он, как полное тело. Точно так же, встретившись с включением, многим людям приходится расстаться с иллюзией, будто их чувства имеют смысл и согласны с их существом, поскольку это автоматическая реакция, которая может действовать против Родительских предпочтений и Взрослой логики, как это узнал на тяжком опыте герой «Рабства человеческого»
[118]. Способность зажигать эту реакцию есть то самое, за чем охотятся вербовщики кинозвезд, а в прежние времена ее называли многими именами, начиная со слова «Это» до выражения «сексуальное влечение»; это и есть не что иное, как сексуальное влечение
[119].
Специальным видом включения является фетишизм, при котором на мужчину воздействует определенная часть женского тела или что-нибудь из личных принадлежностей женщины: волосы или шарф, руки или перчатки, ноги или туфли. Иногда говорят, что эти части тела или женские предметы представляют собой «символические заменители любимой особы». Гораздо более вероятно, что они представляют импритинг из раннего детства, связанные с происшествиями, случившимися как раз в подходящее время в подходящих обстоятельствах, чтобы оставить постоянную зацепку. Фетишизм очень трудно поддается лечению отчасти или главным образом по той причине, что фетишисты редко желают лечиться. Многие из них получают такое же потрясение от вида, цвета, прикосновения или запаха своего фетиша, как наркоман от своего героина или мефедрина. Их не очень привлекает перспектива променять эти переживания на нормальную страсть, если только их фетиш не становится столь недоступным, что они испытывают серьезное беспокойство.
Фетиш — это не просто символ, точно так же, как не является символом ружье для ружейного маньяка
[120]. Ружье — это не символ пениса, оно используется вместо него или в дополнение к нему, поскольку оно более убийственно, чем предмет из плоти, а убийственность — это именно то, чего такой человек желает, жаждет
[121]. Именно по этой причине он предпочтет пойти на охоту, чем остаться дома с женой. Даже игрушечный водяной пистолет — нечто большее, чем фаллический символ. Он действует лучше фаллоса, если требуется попасть точно во что-нибудь струей воды. Эта мысль может быть заимствована у природы, и Ребенок может получать удовольствие от сходства, но здесь есть нечто намного важнее [7]. Одним из элементов является искусное изготовление. Взрослый оценивает качество предмета — ружья, водяного пистолета, старого шлепанца или туфли.
Многие умеренные фетишисты, если только их не сдерживает чувство вины, получают больше удовольствия, чем большинство «нормальных» людей (например, на приемах с коктейлями). При более сильном фетишизме человек может испытывать некоторую неловкость в своих любовных отношениях (если они есть), и его причуды могут отвлекать его от более серьезных возможностей. Фетишисты вовлекаются также в унизительные связи с теми, кто поставляет требуемое удовольствие, и страдают от таких связей. В действительности они порабощены своим импритингом, привлекающим их к фетишу, а не к личности, и уже зависит от случайности, с какими личностями они знакомятся или связываются. Отъявленный фетишист обычно бывает не очень хорошим мужем, если только не наткнется на в точности подходящую ему жену.
Поскольку все мужчины в некоторой степени имеют свои предпочтения, а у многих есть хотя бы в мягкой форме свои фетиши, для женщины самый легкий способ понравиться и привязать к себе мужчину состоит в том, чтобы скрытно обнаружить, каковы его фетиши, а затем тайно удовлетворять их или даже поставлять. Именно это без сомнения создает (и создавало в течение всей истории) удачливых фавориток. Многие войны были затеяны и многие царства возникли или погибли из-за кусочка ленты или шнурка, надетого в надлежащем привлекательном месте. Впрочем, этот вопрос можно решить честнее, и может быть даже успешнее, если прямо спросить мужчину, каковы его фетиши, а затем их удовлетворять. Но поскольку фетиши фиксируются в раннем возрасте, они отстают иногда на целое поколение от текущей моды, что может привести женщину в затруднение. Даже если женщина знает, что фетиш ее мужа включает купальный костюм образца 1940 года, понятно, что она может отказаться носить его через 30 лет.
Это приводит нас к очень мало изученному вопросу: о контрфетишистах, которых я предпочел бы назвать словом — «фетишера»
[122]. Почти все фетишисты — мужчины. Но для каждого мужчины, привязанного к туфлям, найдется женщина, готовая удовлетворить его или даже вместе с ним наслаждаться этим, и для каждого мужчины, получающего свои переживания от волос, найдется женщина, получающая свое удовольствие, когда ей приводят волосы в беспорядок
[123]. У Хэвлока Эллиса есть много случаев такого совпадения вкусов: мужчина, жаждущий, чтобы его сжимали пятками, рано или поздно встречает женщину, всю жизнь мечтавшую сжимать кого-то пятками. Такие женщины — фетишеры, и о них очень мало известно, поскольку они не часто бывают предметом профессионального изучения или исследования. Но имеется в точности столько женщин, специализирующихся на волосах, перчатках и туфлях, сколько мужчин, жадно ищущих предлагаемые им удовольствия. Это видно не только из конкретных случаев, отобранных Хэвлоком Эллисом и другими натуралистами секса, но обнаруживается также из объявлений, помещаемых фетишистами в Berkly Barb и других подпольных газетах этого рода, где они выясняют свои потребности
[124].
