Друг — это по существу приятель в более прочной форме. Друзья могут быть вместе, когда едят, вместе жить, вместе говорить, вместе развлекаться и вместе совершать прогулки. Но кроме того, они остаются вместе всю жизнь и помогают друг другу в нужде.
Перефразируя Пруста, можно оказать, что друг — это человек, у которого с вами общие иллюзии; обнаруживая ваши чувства, вы не задеваете его, потому что он чувствует так же
[133].
Близость
Чем ближе люди становятся друг к другу, тем более независимыми и замкнутыми становятся их отношения. Поэтому самые близкие отношения — это как раз те, о которых мы знаем меньше всего. Попытки определить близость продолжались 5000 лет и до настоящего времени не имели успеха. Но я надеюсь, что с помощью представления о состояниях эго мы сумеем теперь сказать об этом больше, чем кто-либо прежде.
Близость есть искреннее отношение Ребенок — Ребенок, без игр и без взаимной эксплуатации. Оно устанавливается Взрослыми состояниями эго обеих участвующих сторон, так что они очень хорошо понимают свои взаимные контракты и обязательства, иногда не сказав об этих вещах ни слова. По мере того как это понимание становится яснее, Взрослый постепенно уходит со сцены, и если не вмешивается Родитель, то Ребенок становится все более независимым и свободным. Подлинное отношение близости существует между Детскими состояниями эго. Но Взрослый все время остается на заднем плане в качестве наблюдателя, следя за тем, чтобы выполнялись принятые обязательства и ограничения. На Взрослом лежит также обязанность удерживать и Родителя, чтобы тот не вторгся и не испортил дело. В действительности способность к близости зависит от умения Взрослого и Ребенка держать Родителя в спокойном состоянии; еще лучше, если Родитель благосклонно разрешает эту близость или, лучше всего, поощряет ее. Родительское поощрение помогает Ребенку преодолеть страх перед близостью, освобождая его от всякого бремени и чувства вины.
Реальность этого диалога между тремя состояниями эго может быть проверена каждым чутким человеком, вступающим в близкие отношения с другими. Если он прислушается к голосам в своей голове, то услышит Ребенка, восклицающего, что он хочет пойти дальше и лучше узнать этого человека; услышит Взрослого, говорящего: «Я думаю, что ты нашел, кого надо»; услышит Родителя, либо ворчащего что-то под нос по поводу общественного положения и религии, либо бросающего какие-нибудь одобрительные замечания, например: «Ты и в самом деле заслуживаешь развлечения во время каникул, чтобы по возвращении мог как следует работать», на что Ребенок с готовностью кивает и обещает, что будет.
Освободившись от предостережений Взрослого и от критики Родителя, Ребенок становится вдохновенным и чутким. Он начинает видеть, слышать и чувствовать, как он в самом деле хочет, как он это делал вначале, прежде чем его испортили родители. В этом автономном состоянии он не должен больше давать вещам названия, как настаивает его Взрослый, и не обязан отчитываться в своем поведении, как требовал его Родитель. Он может теперь отвечать непосредственно и спонтанно на все, что видит, слышит и чувствует. И поскольку обе стороны доверяют друг другу, они могут раскрыть друг перед другом свои тайные слова восприятия, опыта и поведения, ничего не требуя взамен, кроме наслаждения бесстрашно раскрываться.
Чтобы вступить в такое отношение, Ребенок должен освободиться от своего внутреннего Родителя, по той же причине, почему он должен отделиться от своих подлинных родителей. Легко понять, что беззаботное сексуальное наслаждение и близость вряд ли возможны, если за спиной человека стоят его подлинные родители, и те же трудности возникают, когда внутренний Родитель, как призрак, появляется в спальне. Человек должен освободиться также от своего Взрослого, потому что Взрослый требует от него смысла. Один из первых способов, которыми родители портят детей, — это требование смысла. Например, они недолго позволяют ребенку что-нибудь слушать с чистой и непосредственной радостью. Рано или поздно, когда младенец услышит пение птицы, папа или мама скажут ему: «Птичка, птичка», и тогда ребенок должен будет повторить: «Птичка, птичка». А впоследствии ему придется усвоить различие между воробьем и сойкой. Эта взрослая реальность отвлекает Ребенка от слушания. Конечно, такое обучение необходимо и ценно, без него Ребенок не выживет и не в состоянии стать взрослым. Но плохо, что в большинстве случаев человек уже не может приостановить эту Взрослую обработку данных
[134], так что после раннего детства большинство людей уже никогда по-настоящему не слышат пения птиц.
То же относится к зрению. Родители учат детей, что нельзя разглядывать людей, потому что это грубо; это допускается лишь с какой-нибудь специальной целью, например, в такой профессиональной деятельности, как парикмахерское дело, дерматология или психиатрия
[135]. В результате большинство людей старше пяти лет никогда по-настоящему не видят другого человека. Но в отношении близости каждая сторона возвращается к своему первоначальному наивному Детскому состоянию эго, освобождается от этих Родительских запрещений и Взрослых требований и может чистейшим образом видеть, слышать и ощупывать все, что предлагает окружающий мир. Эта свобода Ребенка — главная часть близости, она превращает землю и небо, солнце, луну и звезды в волшебный золотой плод, которым обе стороны могут наслаждаться.
