(2) Второе преимущество, называемое внешним психологическим преимуществом, состоит в том, что игры позволяют избежать столкновений и обязательств; этот факт упустили из виду поклонники Де Сада из школы экзистенциалистов. Сухие игры позволяют избежать столкновения с голым телом и с прямым действием, а также с ответственностью за дефлорацию
[199], беременность, стимуляцию, привязанность и другие последствия сношений. Мокрые игры кончаются оргазмом или, по крайней мере, проникновением, но, поскольку это игры, они позволяют избежать обязательств
[200] перед партнером.
(3) Хотя игры не дают людям сойтись ближе, чем это совместимо с их комфортом, они все же сводят игроков вместе и удерживают их вместе достаточно тесно, чтобы они не скучали друг с другом, но не столь тесно, чтобы всерьез их во что-то втянуть
[201]. Таким образом, игры дают им иллюзию принадлежности к человеческому роду, или, по крайней мере, движения в этом направлении. В действительности игры составляют часть программ типа «до тех пор, пока». Они считаются прелюдией к чему-то настоящему, когда встретится ожидаемый человек. Но слишком часто ожидаемый человек — это сын Санта-Клауса, Волшебный Принц или дочь его Снегурочка, которые никогда не придут, а во многих случаях Смерть, которая придет. Игры же — это промежуточное занятие, способ структурировать время в ожидании на автобусной остановке судьбы, и они так же относятся к реальной жизни, как ожидание на автобусной остановке относится к плаванию над тропическим рифом в солнечный день. Они доставляют рамки для псевдоблизкого общения в компании или наедине, и это называется их внутренним социальным преимуществом.
(4) Поскольку игры полны инцидентов и маленьких драм — иногда подлинных, а иногда притворных, — они доставляют людям материал для разговоров с посторонними, и это называется их внешним социальным преимуществом.
(5) Сексуальные игры удовлетворяют голод по стимулам и голод по признанию, а также голод по структуре. Для большинства людей разыгрывать игры более занимательно, чем сидеть без всякой компании (одиночество), быть вежливым на приемах с коктейлем (ритуалы), идти утром на работу (деятельность) или говорить о гольфе (развлечение). Игры возбуждают обмен веществ, стимулируют железы, приводят в движение все соки организма и предохраняют тело, мозг и дух человека от медленного сморщивания. Мокрые игры делают это лучше, чем сухие, поскольку в мокрых играх происходит обмен запахами, кожными стимулами, инфракрасными лучами и жидкостями. Эти взбадривающие эффекты называются биологическим преимуществом игры.
(6) Всегда есть нечто, переплетенное с сексом, — это Бытие или Я, ответ на вопрос «Кто я?» Этот вопрос и следующий за ним «Что я здесь делаю?» — экзистенциальные вопросы. Экзистенциальное преимущество сексуальных игр состоит в том, что они довольно далеко продвигают нас к ответу на эти загадки, хотя и не так далеко, как подлинная близость. Они в особенности полезны для ответа на третий вопрос «Кто все эти другие?»
Каждый сценарий основывается на этих трех вопросах, и Родительское программирование пытается дать на них готовые ответы. Пока человек следует своему сценарию, он посвящает свою жизнь доказательству, что это для него правильные ответы. В сценарии удачника резюме имеет вид: «Ты принц, ты должен отдавать себя другим, а другие — это люди, которым ты нужен». Посредством сексуальных игр такой человек снова и снова пытается подтвердить, что дело обстоит именно так: что он на самом деле Принц (или, по крайней мере, победитель в Дарби
[202], что он и в самом деле может быть щедр и что другие (женщины) в самом деле его ценят. Убедившись, что все это верно, он может быть готов вступить в более близкое отношение, в котором он не будет уже столь озабочен попытками что-то доказать. Для неудачницы ответ может быть следующим: «Ты — негодная шлюха, ты здесь для того, чтобы обтирали твою дыру, а другие — это подонки, которые будут это с тобой делать». В таком случае она разыгрывает игры с целью доказать, что она и в самом деле шлюха (даже если она этому противится), что она должна протирать себе дорогу в этом мире своими брюшными мускулами и что все мужчины будут пользоваться ею как хотят. Пока она придерживается этого сценария, единственным близким человеком для нее может быть другая шлюха или сводня. Это проклятие распутства, но действует оно как настоящий сценарий.
Игры поддерживают людей в уютно-счастливом или привычно-несчастном состоянии, доказывая им, что Родительское программирование дает правильную картину их существования и окружающего их мира; и они тщательно планируют с этой целью свои сексуальные игры, выбирая подходящих партнеров и вызывая у них требуемые реакции.
Иллюзия автономии
Как я показал в предыдущем параграфе, путь к свободе ведет через смех, и пока человек этого не поймет, он останется рабом — либо на службе своих старых хозяев, либо в борьбе за то, чтобы служить новым. Хозяева это хорошо знают, именно это и делает из них хозяев. Хуже всего они переносят неуместный смех. В более свободных странах каждый колледж имеет свой юмористический журнал, но нации рабовладельцев, такие как нацистская Германия или Аравия, подобных шуток не терпят. Власть нельзя уничтожить силой, потому что вместо отрубленной головы тут же вырастает другая. Ее можно изгнать только смехом, и это хорошо понимал Сун Цзу, основывая науку о воинской дисциплине. Сначала он хотел продемонстрировать ее императору на девушках его гарема, но девушки хихикали, когда он отдавал им приказы. Он понимал, что, пока они смеются, не будет никакой дисциплины. Чтобы прекратить их насмешки, он приказал двух из них казнить, после чего остальные выполняли приказы с важным видом и негодованием. С другой стороны, ни один комедиант, как известно, не был в состоянии долго оставаться главой государства: народ мог это вынести, но сам он не мог
[203].
Человек рождается свободным, но одна из первых вещей, которым он учится — это делать, что ему велят. И он это делает всю свою остальную жизнь. Первое его порабощение — это подчинение родителям. Их инструкции он принимает к исполнению навсегда, сохраняя за собой лишь право выбирать в отдельных случаях методы исполнения и утешая себя иллюзией автономии. Если они хотят воспитать в нем чувство несостоятельности, они могут начать с требования, чтобы он производил правильные кишечные сокращения, не удовлетворяясь никаким меньшим результатом. Какие бы условия они на него ни наложили, он затратит всю свою остальную жизнь, пытаясь их удовлетворить, причем они могут внушить ему с самого начала, что он не должен в этом преуспеть. В конечном счете он наберет неплохую коллекцию несостоятельностей, чтобы реализовать ее в соответствии с их инструкциями. Если у него есть черты независимости, он может изменить предмет или распределение своих усилий, но редко — их сущность. Он может перенести свои стремления с правильных кишечных сокращений на образцовый оргазм
[204], но всегда позаботится о том, чтобы все кончилось чувством несостоятельности. Если же, с другой стороны, родители воспитали его для успеха, то он будет преуспевать, используя все нужные средства и придавая своим целям форму, требуемую его судьбой.
