Теперь Картер яростно докапывался до ответа на вопрос, что даст закрытие школ, — причем характер у Картера был такой, что если он до чего начинал докапываться, то останавливался обычно лишь после того, как пророет тоннель до Китая. На сей раз своим рытьем он, надо сказать, многих достал. «Едва начав разбираться с происходящим в школах, я тут же столкнулся с массой возражений, — сказал Картер. — Только и слышал: „Это в жизни не сработает. Дети просто переберутся в торговые центры и будут отвисать и тусоваться там. Детская преступность взлетит до небес. Дети бедноты перемрут с голода без школьного питания. Родителям придется увольняться с работы, чтобы сидеть дома с детьми“». А теперь вот они не где-то там, а в самом Белом доме делали ровно то же самое по личному поручению президента на деньги, выделенные Конгрессом США. Но в мудрости предлагаемой ими стратегии им по-прежнему приходилось переубеждать массу скептиков в системах здравоохранения, образования и управления чрезвычайными ситуациями, равно как и в любых других структурах государственного управления, с которыми им приходилось иметь дело. Стратегия никогда не заработала бы, оставшись пылиться на какой-нибудь полке в Белом доме. В нее должно было поверить множество людей, и вот это самое множество в нее изначально верить отказывалось. «Предлагаешь им дельные вещи, — вспоминал Боб Гласс. — А они понастроят графиков — и давай судачить о них да со смеху покатываться».
* * *
В какой-то момент Ричард и Картер осознали, что им нужно переломить мышление всех, кто работает в общественном здравоохранении и на стыке с ним, а для этого понадобится для начала убедить в своей правоте сотрудников Центров контроля заболеваний. Ведь именно CDC, по сути, находятся на самой вершине пирамиды системы общественного здравоохранения США, а во многих отношениях — и всего мира. Руководство систем здравоохранения других стран привычно обращало взоры на CDC в поисках ответов на насущные вопросы. Но была одна веская причина, по которой Раджив не пригласил представителей CDC в команду разработчиков новой пандемической стратегии. Какую бы стратегию в Белом доме ни придумали, она непременно должна была стать стратегией мечты — принципиально новой и оригинальной, — а эти люди, по мнению Раджива, давно возомнили себя непревзойденными экспертами в данной области, и именно потому ожидать от них оригинального мышления было нереалистично. Чувство собственного всезнайства в вопросах борьбы с заболеваемостью не только помешало бы им изыскивать новые пути, но и угрожало повести весь проект по ложному следу в том случае, если бы их всезнайство на поверку оказалось мнимым. Но ведь оно могло оказаться и реальным. Всё это служило источником дополнительного напряжения между парой амбициозных врачей, решившихся проторить собственный путь, и мировыми авторитетами в области борьбы с заболеваниями, по чьему полю они свой путь прокладывали.
Когда их работа над планом уже близилась к завершению, Картер вдруг поймал первый сигнал с намеком на то, что CDC следит за их действиями и в целом их одобряет, пусть и снисходительно. Им оставалось дописать последнюю главу: как раз о том, как на фоне пандемии надлежит функционировать системообразующим учреждениям — как публичным, так и частным. Все в их команде почему-то сочли, что данные институты так или иначе должны продолжать свою деятельность и порядок ее осуществления необходимо прописать в стратегическом плане, но никто так и не сподобился взяться за это. Однажды Раджив подловил Картера в коридоре и спросил, как идут дела с написанием «главы 9» (такое условное наименование было присвоено этому скользкому разделу).
— Пусто в главе девять, — коротко отрапортовал Картер.
— Вот вы ее и напишете, — сказал Раджив.
— Так я же в этом не смыслю ни бельмеса, — честно признался Картер.
— Всё равно напишете, — сказал Раджив. — В этом так и так никто ничего не смыслит.
«Ну и скукотища — угораздило же вляпаться. Засосет же!» — подумалось Картеру.
Но он был бы не он, если бы не дописал и эту главу. Написанное он прогнал через специально созданную им компьютерную программу, автоматически выявлявшую стилистические несоответствия с гротескным лексиконом официальных руководств американского правительства, после чего разослал копии переведенной на канцелярит черновой версии «главы 9» во все упомянутые или подразумеваемые там органы власти на рецензирование. Ответы пришли быстро. В каждом всё было от и до правлено-переправлено красным, так что оспоренным оказывалось буквально каждое слово в каждом предложении. «Единственным, что никто и нигде не вычеркнул, оказался заголовок», — сказал Картер. Затем он пролистал комментарии и обратил внимание на то, что большинство из них исходит от одного и того же лица, а именно — некой дамы из CDC. Ни лестными, ни просто вежливыми их назвать было никак нельзя. Картер передал эти отзывы Ричарду, а тот, заведясь с полтычка, пошел ей дозваниваться, но вскоре вернулся ни с чем: «Отказалась со мною разговаривать, представляешь?» Обычно на звонки с заходами «Добрый день, я такой-то и такой-то из Белого дома…» отвечают хотя бы с видимостью уважительности, а тут…
— Что ж это за сука-то, а? — спросил Ричард.
— Без понятия, — сказал Картер. — Но я собираюсь это выяснить.
На следующей неделе вместо того, чтобы лететь обратно в Вашингтон, Картер задержался в Атланте и отправился на разведку в самое логово Центров по борьбе с заболеваниями. Прожив в Атланте почти десять лет, он до этого никогда не проникал на территорию CDC и ни с кем там знаком не был. По дороге Картер немного поостыл и сподобился перечитать комментарии хамоватой рецензентки из CDC. На уровне федерального правительства то, что он написал, тоже критиковали, — человек двадцать таких было точно, — но тут до него дошло, что ее замечания существенно отличаются от их критики тем, что указывают на явное знание предмета. «До нее я получал комментарии всякого рода — и по большей части, знаете ли, совершенно глупые — типа, заменить „рады“ на „счастливы“ или „довольны“ на „удовлетворены“, — вспоминал он. — А она всё высказывала по делу и совершенно разумно и осмысленно». Его поразило, насколько низко в служебной иерархии CDC находится эта женщина, — ведь когда он туда обратился, его звонок переводили на нее по длинной-длинной цепочке нисходящей лестницы номеров подчиненных. Но ее диковинную фамилию он запомнил твердо: Лиза Кунин.
* * *
Лиза Кунин выросла в атланте в 1960-х годах. В четырнадцать лет ее госпитализировали с острым аппендицитом, и сразу же после операции она раз и навсегда решила для себя, что ее призвание — приносить подобное облегчение другим. Она поделилась своим притязанием со школьным инструктором по профориентации — и услышала в ответ, что врачебная карьера — не самый подходящий выбор для девушки, если она, конечно, хочет еще и нормальной семейной жизни, так что не подумать ли ей лучше о том, чтобы выучиться медсестринскому делу. И Лиза пошла в медсестринскую школу, а по ее окончании устроилась старшей медсестрой педиатрического отделения окружной больницы в Дугласвилле. Параллельно она доучивалась в магистратуре по специальности «общественное здравоохранение». Ее дипломная работа доказывала, что ошибки анестезиологов вносят статистически значимый вклад в женскую смертность при родах. Исследование это было от начала и до конца оригинальным и обратило на себя внимание CDC, откуда Лизе поступило приглашение на работу в отдел изучения материнской смертности. Там она и провела двадцать лет, то и дело получая назначения из одного подразделения в другое, но не повышения, которых явно заслуживала и получала бы, будь у нее врачебный диплом. А без него она так и оставалась там одним из двенадцати тысяч рядовых пехотинцев. Место это она любила, теми, кто там работает, восхищалась… Но сама оказалась в тени не прожитой ею жизни.
