Кроме самого Картера. Он каким-то непонятным образом попал в предельно краткий список экспертов, которых новая администрация попросила задержаться при Белом доме на несколько месяцев на случай возникновения чрезвычайных обстоятельств. Ради того, чтобы продать новую стратегию борьбы с пандемией, он и так вынужден был провести в Белом доме больше изначально отпущенных ему медицинским управлением Министерства по делам ветеранов шести месяцев и, как следствие, потерял свой пост главврача сети ветеранских госпиталей. Это была болезненная, но необходимая жертва во имя общего дела, и он ее принес, а теперь остался не при делах в системе своего бывшего работодателя. «Мне, собственно, и податься-то было больше некуда, — сказал Картер, — вот я и ответил им, что, конечно, останусь».
И теперь он сидел невидимкой всё в том же кабинете старого административного здания, куда попал сразу по прибытии в распоряжение Белого дома, с прекрасным видом на розовый сад и взлетающий и садящийся президентский вертолет. Он наблюдал, как новые люди, вытесняя старых, потоком заполняют Белый дом. «Чувство было как от посещения старой школы, которую давно окончил, — вспоминал он. — Здания всё те же, а люди совсем другие». Всю проделанную им работу также вымели подчистую. Раньше у него на столе было три компьютера — сверхсекретный, секретный и обычный. «Прошлись по ним и забрали все жесткие диски, заменив на новые, — сказал он. — Оказывается, положено выгребать из-под тебя весь хлам подчистую. Вот просто берут все твои файлы, сгребают в кучу и уносят. Даже старые электронные письма не разрешают сохранить».
Он лишь дивился неэффективности своего правительства. Столько материалов утеряно! Тысячи и тысячи файлов, включая всю работу, которую он проделал для того, чтобы продать первую в мире стратегию противодействия пандемии, просто исчезли бесследно. «Я был в шоке, — рассказывал он. — Неудивительно, что людей просят на время задержаться. У них же ничего не остается от ранее проделанной работы, кроме памяти о ней в головах тех, кто ею занимался».
Но даже и воспоминаниям его применения не нашлось. Никогда в жизни Картер не попадал в ситуацию столь отчаянного безделья, как в первые месяцы при новой власти. Ему оставалось лишь развлекаться, глядя, как новые люди осваиваются на новом для себя месте работы: новый глава административно-бюджетного управления привел к себе в кабинет подругу, чтобы похвастаться перед нею роскошным камином, развел в нем огромный костер, и тут выяснилось, что заслонка дымохода наглухо закрыта и заварена. Из-за задымления пришлось эвакуировать всё здание. От нечего делать Картер бродил по коридорам с вырезанными из газет фотографиями новых людей в руках, как орнитолог-любитель по лесу, пытаясь угадать, что за птицы попадаются ему навстречу. Впервые за всю его карьеру до него решительно никому не было дела — и никто ничего от него не ждал и не хотел. Хотя он и не был политическим назначенцем, сам факт его работы в аппарате предыдущей администрации подразумевал, что теперь он остается не у дел. «Меня считали частью того самого — как оно там называется? — глубинного государства, — сказал он. — В общем, я был из старой массовки». Враждебности не было, было холодное безразличие. Новый набор знал, что Картер не задержится тут дольше нескольких месяцев, так и о чем тогда беспокоиться?
Новой начальницей Картера стала Хайди Эйвери, выдвинутая откуда-то из недр разведсообщества на пост и. о. помощника президента по вопросам национальной безопасности. Она сразу поставила его в известность, что администрация Обамы решила упразднить Директорат биозащиты и сформировать на его основе Директорат гибкого реагирования. Лично для Картера это означало лишь то, что ему придется запоминать бредовое название нового подразделения, куда его перебрасывают, вместо не менее бредового названия старого, которое он также припоминал с трудом. С точки же зрения реагирования на пандемию такая реорганизация ему представлялась, в целом, большой ошибкой: получалось, что отныне пандемические заболевания ставились в один ряд с другими экзистенциальными угрозами жизни американцев и, попав в общий ряд с этими менее животрепещущими угрозами, благополучно задвигались на задний план. Ужас, объявший Джорджа Буша по прочтении книги Джона Барри, побудил того порвать с традицией и создать при своей администрации отдельную контору, занимающуюся исключительно мерами на случай пандемии. Теперь же Обама явно собирался покончить с этим начинанием. «Редкостно упертая стерва, — охарактеризовал Картер свою новую начальницу. — Сказала, что если идея мне не нравится, то я должен написать докладную с обоснованием того, чем эта идея плоха».
Он честно написал докладную, зная наперед, что люди Обамы ее даже читать не станут; так оно и случилось. После этого — к изумлению докторов Дуэйна Каневы и Дэйва Маркоцци, двух его новых и относительно молодых сослуживцев по упраздняемому офису, — Картер всецело погрузился в написание третьей, пересмотренной ежегодной редакции исходного плана действий на случай пандемии. «Они мне всё твердили: „Да его же никто, никогда — ни единый человек в грядущей истории рода человеческого — не прочтет“», — вспоминал он. Теперь он подводил итоги достигнутого и составлял план на четвертый год. За три года соответствующие ведомства имели все возможности для того, чтобы успеть реализовать сотни мер противодействия пандемии, которые были предусмотрены его планом. Тому же Министерству сельского хозяйства хватило бы и нескольких месяцев, например, на разъяснительную работу с птицеводами, чтобы те минимизировали риск передачи гриппа от собственных кур собственным детям. А вот Министерству здравоохранения и социальных служб потребуются годы на реновацию сложившейся в национальных масштабах цепи производства и поставки вакцин, всецело построенной на взращивании вирусных культур в желтках куриных яиц.
Как-то раз в апреле 2009 года, за несколько недель до его ожидаемой отставки со сверхсрочной службы в Белом доме, Картер допоздна засиделся над близящимся к завершению годовым отчетом по стратегии, и тут вдруг поступил тревожный звонок. Его хороший знакомый из Министерства здравоохранения и социальных служб счел нужным срочно поставить Картера в известность о том, что, судя по всему, началась эпидемия гриппа, вызванная вирусом совершенно нового типа: в Южной Калифорнии подтвержден второй случай за два дня, причем за сотни миль от первого, и оба пациента никуда не отлучались с места жительства и общих контактов не имели. Тем временем из Мехико поступили тревожные сигналы о том, что у южных соседей грипп выкашивает молодежь. Если этот мексиканский грипп с массой летальных исходов вызван тем же новым штаммом, который обнаружили в Калифорнии, дело плохо. Мутации старых штаммов гриппа вызывают обычные спорадические вспышки; новый штамм способен убить миллионы людей. Картер переспросил, точно ли в Калифорнии тот же вирус, что и в Мехико. «Друг мне ответил: „Сложно сказать“, — вспоминал Картер. — „Ну так ты мне сложно и скажи, как по-твоему?“». Ответа у друга не было, и наутро Картер позвонил в CDC Марти Сетрону, который объяснил, что мексиканцы отправили пробы вируса на секвенирование не в CDC, а куда подальше в Канаду, и из канадской правительственной лаборатории как раз только что пришли результаты анализа: да, молодые мексиканцы умирают от гриппа того же штамма, который обнаружили у калифорнийцев. И не только. В Техасе уже тоже выявлены два случая.
