В любом случае та история служит характерным примером экстренных звонков первого типа на «красный телефон»: «Не поможете ли вы нам вычислить, что убивает этих животных?» Звонки второго типа звучали еще тревожнее: «Тут у нас пациент при смерти, а мы не можем понять из-за чего».
* * *
Майкл Уилсон впервые услышал Джо Де Ризи в 2007 году, будучи студентом-медиком UCSF. Де Ризи выступил с лекцией о том, как его лаборатория помогла вирусологам идентифицировать возбудителя SARS. «Большинство лекций в меде не интригует, — вспоминал Майкл, — а его лекцию слушали как остросюжетный детектив». Ординатуру Уилсон проходил при Массачусетской больнице общего профиля. Его специальностью была неврология, но лично его интересовали прежде всего инфекционные болезни головного мозга. В одних лишь США ежегодно регистрируется порядка двадцати тысяч случаев энцефалита. Слово энцефалит вроде бы звучит как диагноз, но это не диагноз, а просто вычурное словечко для обозначения воспаления головного мозга. Тысячи пациентов в год так и отправляются в мир иной с этим псевдодиагнозом: врачам не удается установить, что именно вызвало воспаление и убило пациента. И в Массачусетской больнице общего профиля, и в бостонской Brigham and Women’s Hospital Уилсон выслушал множество наводящих на грустные мысли обсуждений этой проблемы между сокурсниками и опытными врачами. «Большинство разговоров вело в никуда: „Ну ладно, мы всё тут замечательно обсудили, но до первопричины смерти этого пациента нам не докопаться“».
В какой-то момент ординатор Уилсон вдруг понял, что плохой из него выйдет невролог-инфекционист, если он так и будет раз за разом смиренно разводить руками, отказываясь от всякой надежды помочь очередной жертве энцефалита. «Меня к этим пациентам так и тянуло, — рассказывал он, — возможно, из-за присущего мне в какой-то мере нигилизма». Ближе к окончанию ординатуры он решил обратиться за помощью к Джо Де Ризи: вдруг его средство лабораторной диагностики, идентифицировавшее вирус SARS, поможет и с выявлением возбудителя энцефалита? «Я дважды писал ему по электронной почте за время ординатуры, но он оба раза мне не ответил, — вспоминал Уилсон. — Не удалось мне привлечь его внимания». Затем Уилсону посчастливилось договориться через общего знакомого — знаменитого невролога — о личном визите в лабораторию Де Ризи при UCSF. («Будешь разговаривать с Джо, — предупредил знаменитый невролог, — готовься к ощущению, что он тебя сейчас молниями из глаз испепелит».) Уже в кабинете главы лаборатории Уилсон сразу понял причину, по которой Джо дважды не ответил на его письма. «Заглянул ему через плечо на экран компьютера, а там во входящих тринадцать с лишним тысяч непрочтенных email», — вспоминал Уилсон. Однако стоило Уилсону обрисовать проблему, с которой он пришел, как Джо тут же согласился взять его в свою лабораторию и помочь установить возбудителей инфекционного воспаления мозга. На прощание Джо многозначительно сказал:
— Кстати, там еще и другие вещи непременно всплывут.
— В смысле? — спросил Уилсон.
— Сам увидишь, — ответил Джо.
Джо подсадил Майкла Уилсона к Марку Стенглайну, аспиранту, перед этим игравшему ведущую роль в расследовании змеиной истории. Вскоре до Уилсона дошло, что Де Ризи со своей лабораторией для микробиологии — примерно то же, что Вилли Вонка и его шоколадная фабрика
[36] — для кондитерской промышленности. «Раз в неделю, — вспоминал Уилсон, — Джо бодрой походкой входил в лабораторию со словами: „Только что поступил звонок“, — и сообщал о таинственной болезни у каких-нибудь змей, белых медведей или попугаев. При всей непредсказуемости видов сценарий был полностью предсказуем и ожидаем — как очередной разряд молнии в грозу».
Вскоре после прихода Уилсона к Джо обратился знакомый невролог из Висконсина, сообщил, что у него в реанимации лежит подросток с таинственным заболеванием мозга, — и выслал в лабораторию пробу спинномозговой жидкости пациента. Проделав с нею тот же трюк, что и с биоматериалами мертвых питонов, ученые за день отсеяли весь здоровый генетический материал и получили в остатке гены возбудителя. Им оказалась бактерия Leptospira, в редких случаях вызывающая у людей болезнь, которая так и называется — «лептоспироз». Позже выяснилось, что подросток, перед тем как заболеть, побывал в Пуэрто-Рико, где купался в теплом озере; однако в Висконсине этого факта в анамнезе никто не зафиксировал. Лептоспироз спокойно лечится пенициллином. Но при этом действовали правила, согласно которым лабораториям без официального сертификата CDC на проведение клинических исследований (у лаборатории Де Ризи его не имелось) нельзя работать с врачами напрямую и сообщать им о результатах каких бы то ни было анализов. Но если бы тогда они начали согласовывать этот вопрос с CDC, недолго было бы парня и упустить. Джо обратился к штатному врачу-специалисту UCSF по биоэтике — есть, оказывается, такая должность, — и сумел объяснить ему ситуацию достаточно убедительно, чтобы тот дал ему добро на звонок другу. Джо тут же позвонил в Висконсин, сообщил диагноз, и его друг сразу же назначил подростку пенициллин. Через неделю парня выписали из больницы, и он даже прислал им трогательное видео со словами: «Эй, ребят, реально спасибо, что спасли мне жизнь…»
Такого рода сказки со счастливым концом происходили с завидной регулярностью все три с половиной года, которые Майкл Уилсон проработал в лаборатории Де Ризи. Но всё-таки «красный телефон» — до крайности бессистемный канал решения экстренных проблем, а главная его горькая истина состояла в том, что звонки на него чаще всего поступали слишком поздно. Обычно звонили лишь после того, как врач, отчаянно ищущий помощи, случайно наталкивался на заметку о лаборатории Де Ризи. Или — еще чаще — по наводке кого-нибудь из знакомых Джо или того же Майкла Уилсона, к которым случайно обратились за советом знакомые тех, кто реально попал в беду. Если вас угораздило слечь с неведомой смертельной инфекцией головного мозга, ваши шансы на спасение существенно повышались при удалении не более чем на два знакомства от Майкла Уилсона или Джо Де Ризи. «Джо окрестил эту схему „планом спасения родных и близких Майкла Уилсона“, — сказал Уилсон, — но на самом деле это был „план спасения родных и близких Майкла и Джо“».
В качестве примера можно привести историю одной китаянки. Узнали они о ней во многом случайно и лишь благодаря тому, что развязка наступила именно в учебной больнице UCSF под наблюдением врачей, лично знакомых и с Майклом, и с Джо.
История, по словам Джо, началась в июле 2014 года, когда семидесятичетырехлетняя женщина, не знавшая ни слова по-английски, обратилась в Китайскую больницу Сан-Франциско с жалобами на температуру и озноб. Врачи заподозрили инфекцию мочевыводящих путей, прописали ей антибиотики и отправили домой. Через три недели, 1 августа, китаянка обратилась к врачам вторично — на этот раз в медицинский центр Св. Марии и с жалобами на высокую температуру, кашель и частичную потерю зрения. Ее направили на МРТ, которая выявила многоочаговый микроинсульт. Ей прописали антикоагулянты для снижения риска тяжелого инсульта и отпустили домой. Еще через два дня родные доставили эту китаянку в одну из больниц UCSF в коматозном состоянии. Врачи назначили МРТ повторно и неожиданно обнаружили массовую гибель клеток головного мозга. Там у нее уже мало чего оставалось спасать, однако врачи UCSF честно делали всё, что могли, для спасения остатков мозга. Они накачали пожилую пациентку дорогущими лекарствами от грибковых и паразитарных инфекций. За одно утро на нее израсходовали этих новейших препаратов на сумму в 150 000 долларов США — и всё впустую. Ни малейшего эффекта.
