На следующий день новый вирус впервые диагностировали у американца — мужчины за тридцать, неделей раньше вернувшегося в Сиэтл из Уханя. Правительство США, однако, тревоги не поднимало, а в CDC ограничились предупреждением в адрес пассажиров, вылетающих в Китай, о вспышке ОРВИ и проверкой температуры тела возвращающихся оттуда. «У нас всего один заболевший по возвращении из Китая и всё под контролем», — заверял президент Трамп. Это заклинание Трамп произнес на ВЭФ в швейцарском Давосе, где, так уж вышло, присутствовали еще и Раджив Венкайя, и Ричард Хэтчет. «В то утро мы с Радживом обсудили за завтраком этот вопрос, — писал Ричард остальным, — и размечтались о том, как бы было хорошо, если бы какой-нибудь добрый волшебник перенес к нам Картера из леса или пещеры, где он укрылся, или нашлась бы своя Рей на этого Люка, чтобы отыскать его среди бескрайних равнин и вернуть к нам…»
[45].
Но тут Картер наконец материализовался сам. «Вы с Радживом, как я погляжу, обладаете экстрасенсорными способностями, раз сумели вычислить, что я не отвечаю, так как нахожусь где-то в глуши вне зоны доступа, — написал он Ричарду. — Ну вот словил наконец сигнал на выезде оттуда в сторону дома. ‹…› Согласен с вашей грубой оценкой. Для сравнения: за месяц около 1 % американцев выезжает за пределы страны. Возможно, о вспышках заболевания следует предупреждать, преувеличивая опасность, — по тому же принципу, по которому в зеркалах заднего вида наших машин настигающие нас отморозки выглядят ближе и крупнее, чем они есть на самом деле».
Вернувшись за свой старомодный письменный стол, Картер собрал всю имевшуюся официальную статистику из Китая: число случаев, госпитализаций, летальных исходов. Затем он стал сопоставлять официальные цифры с тем, что пишут в китайских блогах и газетах. Дело двигалось медленно из-за того, что основная масса найденной информации была для него китайской грамотой в прямом смысле этого слова. «Я в их иероглифах не силен, — честно признался он. — Выглядело всё сплошной белибердой, а тут еще и компьютер мне без конца выдавал предупреждения: „Этот сайт небезопасен!“». Поэтому он просто наспех копировал найденное и вставлял в Google Translate, чтобы посмотреть, о чем примерно там речь. В основном попадались некрологи и статистические сводки о смертности. Но и в них Картер обнаружил любопытную закономерность: в сводной статистике смертельные исходы отображались с задержкой до нескольких суток по отношению к статистике смертности на местах, которая обновлялась ежесуточно, — а это означало, что официально зафиксированные в Ухане по состоянию на 23 января тридцать семь случаев со смертельным исходом в реальности отражали картину в лучшем случае двух-трехдневной давности. В то время как счет шел на часы. «Я всё пытался уловить, насколько далеко по времени отстоит от нас та звезда, свет которой до нас доходит», — вспоминал Картер. От инфицирования до смерти проходило, вероятно, недели две; следовательно, по статистике смертности можно было приблизительно судить лишь о распространенности заболевания недели за две до публикации цифр. А тут еще налицо была и медлительность китайской отчетности, только усугублявшая запаздывание. Также он обратил внимание и на то, что китайское правительство, за две недели до этого признававшее наличие лишь единичных случаев, теперь вело себя так, будто дела там обстояли куда серьезнее. «Гадал я гадал на их чайной гуще, — писал он братьям-«росомахам», — и кое-что в ней усмотрел: Китай возводит в Ухане карантинный госпиталь на 1000 койко-мест — за 5 (пять!) рабочих дней. При этом китайское правительство задействует армию. ‹…› Мне на память приходит только один подобный случай: когда военных вот так же бросили на ликвидацию Чернобыля».
Работал он не в одиночку, как ему представлялось. Все «росомахи» вкладывались. Ричард Хэтчет постоянно контактировал со своим другом Нилом Фергюсоном, ведущим специалистом по моделированию из Имперского колледжа в Лондоне. Фергюсон высказал предположение, что R0 у этого вируса порядка трех, то есть в начале вспышки каждый инфицированный заражает в среднем еще троих. Это была шокирующая цифра: у самого быстрораспространяющегося гриппа в истории медицинской статистики — пандемической «испанки» 1918 года — первоначальная репродуктивность была на уровне 1,8. Репродуктивный цикл у нового вируса — около недели. Иными словами, там, где неделю назад было триста случаев, сегодня будет порядка девятисот. Если же эти триста случаев в действительности были зафиксированы не неделю, а месяц тому назад, то там сегодня будет 24 300 инфицированных. Арифметика простая, но применимая лишь в том случае, если правильно угадана скорость распространения вируса.
Картер решил исходить из следующего: полного и ясного представления об истинной скорости распространения вируса ни у кого не имеется, а доподлинно известна она станет лишь после того, как будет слишком поздно что-либо предпринимать, — и стал генерировать более расплывчатые картины прогнозов, зато во множестве. Его подход представлял собою диковинное сочетание аналитики и аналогий. «Полагаешься на паттерны, — сказал он, — поскольку именно они выявляются по аналогиям. Но нужно же их чем-то и умерять, иначе начнут видеться паттерны, которых в действительности нет. Аналогии суть срезы на извилистом пути, — точнее, даже подобие дедуктивных червоточин, ведущих напрямую из пункта A в пункт B». По существу, он задавался вопросом: на какие вирусы более всего похож новый вирус по своим характеристикам? Первый приходивший на ум ответ был самоочевиден: новый вирус — ближайший по генетике сородич исходного коронавируса SARS образца 2003 года.
Всю ту ночь Картер не спал, а составлял электронную таблицу сравнительных показателей заболеваемости и смертности за первые сорок четыре дня первой и нынешней вспышек SARS-инфекции. Они оказались близки практически до неотличимости по числу выявленных случаев и смертей по суткам от начала вспышки. Однако исходный вирус SARS успел поразить лишь восемь тысяч и убить восемьсот человек до того, как с ним справились. Эта же вспышка, хотя и давала похожую официальную статистику, оставляла впечатление обманчивости. Новая эпидемия SARS, к примеру, гораздо быстрее первоначальной охватывала всё новые страны. Также она вызвала куда более жесткую реакцию со стороны китайского правительства. С 23 января власти полностью закрыли Ухань на въезд и выезд. «Это лишний раз подчеркивает правоту Ричарда, раз за разом заявлявшего о том, что невозможно объективно судить о степени тяжести эпидемиологической ситуации, находясь внутри очага, — писал Картер. — Может, я и ошибаюсь, но эта вспышка никак не производит впечатления легкой». Следом он провел параллель с пандемией 1918 года: «Ухань = Филадельфия. Будем надеяться, что сами мы будем бдительны и обучаемы, как Сент-Луис. ‹…› Скоро побежим в горы спасаться от стелющегося низом пожара».
Двадцать четвертого января CDC объявили о втором случае в США. Женщина привезла инфекцию из Уханя. Двадцать пятого января Китай отчитался о 2298 случаях, что было на 446 больше, чем за четыре дня до этого. «Эпидемии так себя не ведут», — написал по этому поводу Картер, имея в виду, что не могли темпы заболеваемости упятериться за четверо суток. Он заподозрил, что китайцы просто принялись наверстывать упущенное, плюсуя ко вновь заболевшим ранее утаенные случаи; но всё равно внезапный всплеск числа заболевших шокировал. Обратил он внимание и на то, что китайское правительство начало строить в Ухане еще один госпиталь-гигант — на 1300 коек. В 1918 году в Филадельфии власти тоже только и делали, что разворачивали новые полевые госпитали. Также из новостей он узнал о смерти в Ухане видного местного отоларинголога, погибшего от нового вируса. Каким-то боком это выдавалось за подтверждение всё еще имевшей широкое хождение гипотезы, будто все случаи инфицирования происходили в результате контактов людей с животными. Что до Картера, то смерть врача навела его лишь на печальный вывод о скрытности вируса: выходит, риску заразиться этой инфекцией были подвержены даже люди, прекрасно осведомленные о необходимости защитной экипировки при контакте с больными. «Это всё были как проблесковые маячки, — вспоминал Картер. — Они могли указывать как на расхлябанность инфекционного контроля, так и на нечто куда более тревожное». Затем он отыскал еще и статью о том, что в Китае выявлен бессимптомный носитель инфекции, оказавшийся заразным для окружающих. Если так, значит, помимо заниженной отчетности, масса китайцев переносит инфекцию на ногах, и все эти случаи остаются невыявленными.
